Виктор Поротников - Фемистокл

- Наши послы побывали в Фивах, Малиде и Локриде Эпикнемидской, - промолвил Фемистокл печально. - Афиняне первыми протянули руку дружбы своим давним недругам - фиванцам. Но фиванцы не пожелали вступить в союзную лигу из-за своих претензий на Ороп. Малийцы и локры заявили, что к афинянам они не питают вражды, но со спартанцами им не по пути. Вот так-то!

- Фтиотийские ахейцы тоже с неприязнью относятся к лакедемонянам, - заметил Симонид. - Оказывается, царь Клеомен успел и им чем-то навредить.

- В пору царствования в Спарте Клеомена фтиотийские ахеяне как-то затеяли распрю с фессалийцами, а те призвали на помощь спартанцев, - пустился в разъяснения Фемистокл. - До открытой войны дело не дошло лишь потому, что спартанское войско во главе с Клеоменом неожиданно нагрянуло во Фтиотиду. Ахейцам пришлось пойти на условия фессалийцев. Но всё бы ничего, если бы не сумасбродство Клеомена, который пожелал взять в заложницы дочерей самых знатных ахейских граждан. Ахейцам пришлось выполнить и это условие. Только спартанцы так и не забрали заложниц с собой в Лакедемон. Клеомен и его военачальники надругались над девушками, после чего некоторые из них покончили с собой. Чтобы как-то замять это дело, Клеомен вернул опозоренных девушек их отцам и заплатил отступное родителям тех заложниц, которые наложили на себя руки.

- Какая гнусность! - вырвалось у Симонида. - Неужели доблестный царь Клеомен позволял себе такие выходки?

- Клеомен позволял себе и не такое, - мрачно пробурчал Фемистокл, - ведь в его правление могущество Лакедемона было всеобъемлюще и неоспоримо. Да и ныне Спарта остаётся сильнейшим государством Эллады. Хвала богам, что нынешние цари лакедемонян, Леонид и Леотихид, не переняли необузданных замашек покойного.

- Как это печально! - с горечью произнёс Симонид, поправляя фиалковый венок на своих седых кудрях. - Ненависть разъединяет государства Эллады. Давняя, неизбывная вражда заставляет эллинов вооружаться друг против друга. И это перед лицом страшной угрозы с Востока! Я боюсь, что не могущество варваров, но взаимная ненависть ввергнет в конце концов наши государства в пучину рабства.

После беседы с Симонидом Фемистокл пришёл домой в унылом расположении духа, несмотря на то что весёлая, громкоголосая компания провожала его до самого дома по вечерним улицам Афин.

Удаляющиеся пьяные голоса ещё не затихли вдали, а на расстроенного Фемистокла уже обрушился долго сдерживаемый гнев его супруги.

- Опять приходила эта развратная кошка, бывшая блудница Анаис! Она желала видеть тебя! - шипела в лицо мужу разозлённая Архиппа. Разговаривать в полный голос она не смела, чтобы не разбудить детей. - Чего ты отворачиваешься? Смотри мне в глаза! Зачем эта паскудница таскается в наш дом? Что тебя связывает с этой гарпией? [74] [74] Гарпии - духи бури, изображавшиеся в виде полуптиц-полуженщин. Они были безобразными и злыми. Не молчи. И не думай, что я так просто отстану от тебя.

Фемистокл хотел было поцеловать жену, но Архиппа увернулась, продолжая изливать свою злобу порой в очень непристойных выражениях.

- Разве я на Пниксе? В народном собрании? - пытался отшучиваться Фемистокл. - А я-то думал, что пришёл домой. Такие речевые обороты звучат только на Пниксе в толпе простонародья. Где ты набралась такой гнусности? И тебе не стыдно?

- Стыдно должно быть тебе, муженёк, - отвечала Архиппа. - У тебя четверо детей, добродетельная жена, приличные родственники, замечательные друзья, а ты путаешься с разными шлюхами! Как будто мало грязи выливают на тебя твои недруги, обвиняя в попустительстве мошенникам, в разжигании вражды между знатью и народом. Тебе хочется, чтобы эвпатриды стали кричать на всех углах, что ты неисправимый развратник, что диктериады сами ходят к тебе в дом под покровом ночи? Ты этого хочешь?

- Я завтра же схожу к Анаис и скажу ей, чтобы впредь она больше не появлялась здесь, - промолвил Фемистокл, теряя терпение. - Умоляю, Архиппа! Уже поздно, идём спать.

- Иди. - Архиппа толкнула плечом дверь в спальню, где тускло горел одинокий светильник.

- А ты? - Фемистокл взглянул на жену.

- Я лягу в другой комнате с детьми.

Весь возмущённый вид Архиппы говорил о том, как она презирает мужа.

- Ну, как хочешь, дорогая, - обречённо проговорил Фемистокл и, наклонив голову в низком дверном проёме, прошёл в опочивальню.

Архиппа с мстительным раздражением захлопнула дверь.

Едва первые лучи рассветного солнца пробились сквозь облака над горой Гиметт, Фемистокл был уже на ногах.