Виктор Поротников - Фемистокл

Мир был заключён.

Текст договора был выбит на мраморной плите, которая была установлена на эгинской агоре. Точно такая же плита с текстом мирного соглашения появилась и в Афинах возле пританея.

Любой афинский гражданин мог воочию убедиться в возвышении своего отечества. Из текста договора следовало, что эгинцы отныне обязывались иметь с афинянами общих друзей и врагов, отказывались от всех территориальных притязаний и открывали свои рынки для афинских купцов.

- Кто теперь осмелится утверждать, что мой замысел создания сильного флота не есть величайшее предвидение и благо для Афин? - спрашивал Фемистокл в кругу друзей всякий раз, когда речь заходила о договоре с Эгиной. - Разве эгинцы были бы столь сговорчивы, не будь у Афин мощного военного флота? Кто ныне станет попрекать меня лаврийским серебром, которое я якобы отнял у бедноты, ослеплённый бессмысленным честолюбием? Теперь даже спартанцы вынуждены считаться с Афинами. Я скажу больше: не будь меня - у Афин не было бы флота, а значит, и нынешнего могущества!

Такие заявления Фемистокла были не по душе многим его согражданам. Если друзья часто обращали его излишнее самомнение в шутку, то для большинства афинян нескромность Фемистокла являлась признаком того, что он не знает меры в гордыне и явно желает возвыситься над коллективом. А это, по мнению людей, было худшим пороком. Недаром, когда Мильтиад после Марафонской победы стал домогаться венка из ветвей священной маслины, некий Софан из Декелей, выступая в народном собрании, произнёс следующее: «Когда ты, Мильтиад, в одиночку побьёшь варваров, тогда и требуй почестей для себя одного».

Сказанное Софаном так понравилось афинянам, что Мильтиад не только не получил высших почестей, но даже не удостоился и малого вознаграждения за столь громкую и славную победу. Так сильно было у афинян коллективное гражданское самосознание, считавшееся главным оплотом как в противостоянии врагам, так и в усмирении отдельных честолюбцев.

В Лакедемоне с неменьшим беспокойством следили за приготовлениями персидского царя к походу на Запад. Поэтому, когда афиняне бросили клич по всей Элладе, созывая представителей эллинских государств на ассамблею в Коринф, спартанцы оказались там в числе первых. Спартанское посольство возглавлял царь Леотихид из рода Эврипонтидов [68] [68] В Спарте всегда было два царя. Один из рода Агиадов, другой из рода Эврипонтидов. . Уже это говорило о том, какое большое значение придают лакедемоняне объединению всех эллинских государств против персидского царя.

Во главе афинской делегации стоял Ксантипп, сын Арифрона, из древнего и богатого афинского рода Алкмеонидов. Ксантипп был лучшим другом ушедшего в изгнание Аристида. Но, несмотря на это, Фемистокл в народном собрании проголосовал за Ксантиппа, поскольку глубоко уважал его за благородство души и прямоту речей.

Сам Фемистокл не мог возглавить афинское посольство, так как занимал должность номофилака. Переизбираемая ежегодно коллегия номофилаков состояла из семи человек. Номофилаки заведовали государственным архивом, осуществляли надзор над заседаниями совета Пятисот и проведением народных собраний. Эта коллегия играла столь важную роль в государственной жизни, что всем её членам, по примеру архонтов, запрещалось до истечения срока полномочий покидать Афины.

Фемистокл давно метил в номофилаки, желая покопаться в государственном архиве. Эвпатриды всеми способами старались не допустить в коллегию выскочек из народа, и тем более народных вожаков.

Но упрямство и хитрость Фемистокла сделали своё дело. Он поставил эвпатридов перед выбором: либо его избирают в номофилаки, либо он вместе с афинскими послами отправится в Коринф договариваться со спартанцами относительно ведения войны с персами на суше и на море. Желая любой ценой удержать Фемистокла в Афинах и не допустить его на общеэллинский съезд в Коринфе, эвпатриды уступили своему главному недругу кресло номофилака, выбирая из двух зол меньшее.

Когда афинское посольство вернулось из Коринфа и отчиталось перед народным собранием и коллегией пританов, едва не разразился политический скандал.

Друзья и единомышленники Фемистокла из народной партии бурно возмущались тем, что афиняне пошли на поводу у спартанцев, уступив им верховное командование всеми эллинскими силами на суше и на море. Если превосходство лакедемонян в сухопутной войне никем не оспаривалось и их требование главенства над общеэллинским войском воспринималось как должно, то желание властей Спарты возглавлять эллинов и на море было встречено большинством афинских граждан с недовольством и осуждением.