Вячеслав Шишков - Емельян Пугачев, т.1

— А ну, выпьем, панове, за вильну Запорижску Сичь! — силясь разжечь себя, схлопал гетман в ладоши и плутовато подмигнул компании.

— Трохи годи, гетман, — в тон ему шутливо ответил Никита Панин. — Еще рановременно поднимать тост за казачество: при Полтавской битве, как вам ведомо, оно предалось шведам, и украинский гетман, Мазепа, России изменил. Блаженныя памяти Петр Первый разрушил Сечь и замест гетманства учредить изволил Малороссийскую коллегию. Но при дочери его, государыне Елизавете, ежели не запамятовал, в тысяча семьсот пятидесятом году, гетманство было паки восстановлено. И гетманом Малороссии был назначен… был назначен… — Тут Никита Панин, потехи ради, разыграл штучку: тер лоб, жмурился, как бы припоминая: — Кто, бишь, был назначен-то?.. Граф Кирилло, кто?

— Я! — с вернувшейся к нему веселостью ударил себя в грудь Кирилл Разумовский и легонько поскреб выше коленки ногу.

Все засмеялись. Никита, быстро разлив по бокалам романею, громко выкрикнул:

— Выпьем, друзья! Хай живе бывший гетман Разумовский!

— Як бывший? — всполошился гетман.

— Государыня решила гетманство уничтожить, — выпив и торопливо прожевывая виноград, сказал Никита. — В сем смысле уже указано государыней заготовить манифест.

Разумовский широко открыл глаза на Никиту Панина, поднял брови и удрученно сел. Лицо его стало постным.

Генерал Петр Панин, с минуту постояв с низко опущенной головой, вдруг стал вышагивать. Он недавно овдовел. Он никак не мог побороть в себе чувства одиночества, примириться с превратностью судьбы. Он сегодня особенно зол, желчен, мрачен.

— Да, да, это на Катю похоже, — брюзгливо бросил он. — Катя не любит особливых царьков в своей империи. А гетман — малороссийский царь.

— Государыня зело опасается, — сказал Никита, — самостоятельности окраин. Она постоянно стремится к уменьшению и уничтожению политической обособленности оных. Взять Малороссию, казачьи области…

— Нашептывают, нашептывают ей! — крикнул Петр Панин, меряя комнату крупными шагами, шпоры на его ботфортах сердито звякали. — Орловы все, сволочи. Да и Бестужев, старый баран.

Никите послышалось, что за дверью кто-то топчется. Позабыв сановитость, он чуть не бегом к двери, распахнул ее, заглянул в коридор. Пусто. Он запер дверь на ключ и плотно затянул тяжелые драпри.

— Нет, на сей раз не Орловы, ваше превосходительство, — сказал он брату. — На сей раз Теплов шепнул матушке, чтоб гетманство похоронить.

— Как Теплов?! — воскликнул ошеломленный гетман. — Да он же… Когда я, по приезде из Малороссии, еще в марте, к матушке пришел, он, бисов сын, кинулся жарко целовать меня!

Петр Панин зло захохотал. Толстощекий Румянцев, не вынимая трубки из зубов, сказал:

— Целование Иуды. «И лобза, его же предаде».

А Никита Иванович в тон ему добавил:

— «Да претерпи лучше раны приятеля, нежели ласкательные целования вражия».

Гетман развел руками, залпом выпил чашку кофе. Притворяясь наивным простачком и все отлично понимая, хитрый украинец, почесывая ногу, жалобно проговорил:

— Гневается матушка, гневается. Апремант за апремантом…

— Пущай гневается! — вскричал Петр Панин. — Куснул ее шмель, да, видно, не в то место. Я ее насквозь вижу… Неограниченная самодержица, подумаешь. Когда шляхетство при нашей помощи возводило ее на престол, всего насулила, а как время приспело по векселю платить, она, аки вор, оный вексель разорвала. А кто? Орловы да Тепловы разные… Беспортошное шляхетство, мразь. Ну, да и мы, столбовые дворяне, хороши… Рыцарство в нас затмевается, родовитые фамилии наши меркнут… Регентша! — взмахнул он рукой и притопнул, шпоры взвизгнули. — И дальше — стоп! А мелкопоместная гвардия императрицей ее сделала… Чубуки!..

— В борьбе всегда учитываются силы, ваше превосходительство, — несколько обиженным тоном отозвался Никита.

— Отлично знаю, ваше высокопревосходительство, — ответил брату Петр. (При посторонних, соблюдая фамильные традиции, братья всегда величали друг друга по чинам.) Нас хотя и немного, но ведь мы, аристократы, вершина политики и нации российской. А ежели она желает только на мелкопоместное дворянство опираться, на шляхетство, прогадает. Взять процесс Хрущева… Да кругом недовольство, кругом.

— Государыня пока что опирается и на нас и на партию Орловых, — спокойно заметил Никита.

— Ага! Как бы она между двух стульев не трюпнулась.

— И сядет, — пробасил Румянцев. — Надлежало бы ей одного берега держаться.