Алексей Тимофеев - Покрышкин

- Товарищ полковник, старшина я, танкист, имею пять орденов. Вот вы Александра Ивановича видите каждый день, а я о нем только слышал. В Москве я проездом. Мне ничего не нужно. Хочу увидеть Александра Ивановича.

И Покрышкин его принял! Оказалось, этот старшина-сибиряк мечтал увидеть легендарного земляка. Александр Иванович тепло с ним поговорил, расспросил, за что тот получил награды, ведь у танкиста было два ордена Красного Знамени.

Со временем у нас с Александром Ивановичем сложились доверительные отношения. Покрышкин ценил разумную инициативу. Как-то, перед самым отъездом в отпуск, в пятницу вечером, мне передают очередное письмо для маршала. Пишет женщина из Бухары, русская, учительница. Ее сын поступал в Ленинградское военно-политическое училище ПВО. Сдал хорошо экзамены, но не хватило полбалла. Мать пишет Александру Ивановичу, что русский язык в республике второй, его трудно изучать, почему же это не приняли во внимание? А сын так стремился стать курсантом. Уже списки поступивших вывешены, а он не хочет уезжать, буквально спит под воротами училища!

Что делать? Парень хочет быть офицером! Александра Ивановича нет. Когда я вернусь через месяц из отпуска, будет уже поздно. Снимаю трубку и звоню начальнику вузов ПВО генерал-полковнику Абрамову: «Александр Иванович поручил ему доложить о принятых мерах...» Генерал-полковник меня хорошо знал, но тоже в этот день уходил в отпуск. Я настаиваю: «Александр Иванович лично просил меня решить этот вопрос. У вас же на столе телефон, через три секунды вы будете говорить с начальником училища...» Абрамов поворчал, но, слышу, звонит в Ленинград:

- Что, правда, у вас такой Литвинов спит у ворот?

- Правда.

- Почему мне не доложили? Немедленно вызвать его и объявить, что он зачислен решением начальника вузов войск ПВО страны. Копию приказа выслать мне и маршалу Покрышкину.

Я знал, что Абрамов — авиатор и просьбу Александра Ивановича всегда выполнит. Продолжение этой истории было таким. Когда я вернулся из отпуска, Покрышкин спросил, что за приказ о зачислении в училище курсанта к нему поступил. Я рассказал. Александр Иванович одобрил:

«Правильно рассуждаешь. Надо молодежи давать дорогу». И Литвинов с отличием закончил училище, стал прекрасным офицером.

...В моем кабинете, небольшом, 13–14 квадратных метров, где я сидел за столом, заваленным бумагами, иногда собирались, как в клубе, пять-шесть маршалов, генералов и адмиралов. Александр Иванович садился всегда в одно кресло. Когда заходил Иван Никитович Кожедуб, в одной комнате находились два трижды Героя! Отношения у них были товарищеские, но видно было, что Кожедуб признает старшинство Покрышкина.

Посидят ветераны-военачальники два-три часа, поговорят. Я любил их послушать, но укорял за курение: «Александр Иванович, вы здесь самый серьезный человек. Что же так надымили, сколько можно...»

Кстати говоря, в последние год-два Покрышкину врачи категорически запретили курить. Приезжая в Группу, он заходил ко мне с просьбой:

- Петя, стрельни.

Я соглашался не сразу.

- Александр Иванович, на что вы меня толкаете? Что значит стрельни? Вот сейчас позвоню Марии Кузьминичне...

- Ну, брось, ты же знаешь, что Марии Кузьминичне не позвонишь, а стрельнуть — ты стрельнешь.

Я уже знал, кто какие на нашем этаже курил сигареты. Заходил, «стрелял». Меня сразу спрашивали: «Что, Александр Иванович приехал?» Уважали его в высочайшей степени.

Изредка Александр Иванович рассказывал о боях, о том, как добивался побед. Говорил о том, что обычно сбивал, подойдя на дистанцию пистолетного выстрела... Однажды рассказал о бое, который я не нашел в его книгах, хотя есть схожие. В лобовой атаке пуля попала в прицел, деформировалась и пошла ходить по кабине, разбила очки, опоясала летчика, словно ножницами обрезав кожаный реглан...

Александр Иванович писал новую книгу мемуаров. Старался прочесть все выходившие книги военных воспоминаний. Постоянно была у Покрышкина на столе ценимая им книга А. М. Василевского. Как-то Александр Иванович брал у меня «Воспоминания и размышления» Г. К. Жукова. Этот том был интересен и дорог мне тем, что на титульном листе Маршал Василевский оставил надпись: «Уважаемый Петр Михайлович! Автор этого труда Георгий Константинович Жуков с 1931 года являлся моим другом, а в годы Великой Отечественной войны и ближайшим моим соратником. Но я почти никакого участия в создании этого труда, кроме нескольких личных бесед с автором у меня на квартире по ряду вопросов, не принимал. Поэтому мой автограф на этом экземпляре книги надо понимать не как какого-либо участника в создании этого замечательного труда, а как мое свидетельство его правдивости, ценности и полезности. А. Василевский».