Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)

— Это ведьмин ветер, — зловеще говорит он. — Он приходит, когда на борту женщины. Когда женщина на борту умирает, она приносит ведьмин ветер.

Он отстраняется от меня, и вдруг внезапный крен корабля швыряет меня к борту. Я цепляюсь за перила, когда могучая волна поднимается за кормой, а затем обрушивается на нас. Она сбивает меня с ног, и только канат, захлестнувший мои руки, и платье, зацепившееся за крюк, спасают меня, но его уносит за борт. Я вижу его белое лицо в зеленой воде, когда его проносит мимо меня, он размахивает руками и ногами в поисках опоры, его рот беззвучно открывается и закрывается, как у рыбы. Он исчезает, а корабль содрогается под новым ударом.

— Человек за бортом! — кричу я.

Грохот шторма заглушает моя слабый голос. Я оглядываюсь. Все матросы заняты своим делом, никто не собирается помогать ему. Вода захлестывает мои колени. Я цепляюсь за перила и перегибаюсь за борт, но он ушел в черную бездну. Море поглотило его, не оставив и следа. Корабль валится в пропасть, и почти сразу накатывает следующая волна. Внезапная вспышка молнии указывает мне путь на камбуз, и, отцепив платье от крюка, спасшего мне жизнь, я бросаюсь к дверям.

Плита залита водой, комната наполнена дымом и паром, кастрюли гремят на своих крюках, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, а повар намертво вцепился в стол.

— Зажги огонь, — я задыхаюсь. — Нам нужна горячая вода и эль.

Он смеется прямо мне в лицо.

— Вы сошли с ума! — говорит он, дико глядя на меня. — Мы идем ко дну, а вам понадобился горячий эль.

— Моя сестра рожает! Нам нужна горячая вода!

— Зачем? — он словно играет в вопросы и ответы. — Чтобы помочь ей родить корм для рыб? Ее ребенок утонет вместе с ней и со всеми нами.

— Я приказываю тебе! — говорю я сквозь зубы. — Я, Анна Невилл, дочь «Делателя королей», приказываю тебе!

— Ей придется обойтись без воды и без эля, — отвечает он, внезапно потеряв интерес.

Пока он говорит, поток воды врывается через дверь. Она водопадом низвергается вниз по лестнице и заливает плиту.

— Дай мне белье, — сдаюсь я. — Тряпки. Все, что угодно. И деревянную ложку.

Расставив ноги шире, он достает из-под стола корзину с белыми холстами. Из другого ящика он вытаскивает деревянную ложку, а из шкафа небольшую бутыль темного стекла.

— Бренди, — говорит он. — Можешь дать ей это. Выпей сама пару глотков, малютка горничная, может, будет веселее тонуть.

Я хватаю корзину и начинаю подниматься по ступенькам. Очередной толчок бросает меня вперед, я оказываюсь на палубе, мои руки заняты, и я мчусь к двери каюты, чтобы успеть до приходя следующей волны.

В каюте мать склоняется над стонущей Изабель. Я вваливаюсь внутрь и ногой захлопываю дверь, мать поднимает голову.

— Огонь на камбузе зажгут? — спрашивает она.

Я молча киваю. Корабль содрогается, и мы вздрагиваем вместе с ним.

— Садись, — говорит она. — Это займет много времени. У нас впереди долгая и тяжелая ночь.

Всю ночь я думаю только об одном: если мы пересечем это море, если переживем весь этот ужас, в конце пути нас ждет тихая пристань и надежный приют в Кале. Мы причалим к знакомой пристани, где нас ждут наши слуги с сухой одеждой и горячим питьем, они перенесут нас на берег, и быстро доставят в замок; там Изабель будет лежать в нашей спальне, придут повитухи, и мы сможем обвязать ее напряженный живот освященным поясом и приколоть на рубашку реликвии паломников.

Там, в своей спальне, она получит надлежащий уход, а я буду рядом с ней. В ее распоряжении будет не меньше полудюжины повитух и врачей, они все подготовят для ребенка: пеленки, колыбель, кормилицу, священника, чтобы благословить ребенка в момент его рождения и очистить комнату.

Пока Изабель дремлет, я сплю в кресле, а моя мать лежит вместе с ней. Иногда Изабель кричит, тогда мама встает и щупает ее твердый живот; Изабель плачет, потому что не может терпеть боль, а мать сжимает ее руки и говорит, что сейчас все пройдет. Тогда она успокаивается и, тихо всхлипывая, снова ложится на подушки. Шторм стихает, но все вокруг нас грохочет, на горизонте вспыхивают молнии, ударяя в море, тучи нависают так низко, что мы не можем разглядеть землю, хотя уже слышим, как волны разбиваются о французские скалы.

Приходит рассвет, но небо едва светлеет, волны накатывают одна за другой, словно море так и этак подкидывает нас в ладонях. Матросы пробираются на нос корабля, где сорвало парус, они обрезают канаты и сбрасывают его за борт. Повар разводит огонь на камбузе, и каждый получает кружку горячего грога; для Изабель и всех нас присылают подогретое вино. Три фрейлины вместе с моей сводной сестрой Маргарет приносят чистое белье для Изабель и убирают испачканные простыни. Изабель спит, пока боль не разбудит ее; но она так устала, что просыпается только от самых болезненных схваток. Она становится совсем безразличной от усталости и страдания. Я кладу руку ей на лоб и чувствую, что она вся горит, хотя лицо ее бледно; только на щеках пылают два красных пятна.