Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

— Прогоните этого зверя. Я боюсь!

Храбрый капитан встал и принялся гнать нетопыря с грозным криком и великой бранью. Епископ, еще полный гнева на изменницу, сидел мрачный и ждал, что будет.

Палечек поднялся и поманил нетопыря пальцем. Нетопырь, напрасно искавший окно, чтобы вылететь, закачался в воздухе, как подхваченный ветром лист, потом метнулся прямо в лицо капитану и вцепился ему в бороду. Капитан вскрикнул от испуга. Но нетопырь запутался в длинной черной бороде, и все его усилия освободиться приводили только к тому, что он все глубже уходил в ее пряди. Капитан запрыгал так, что шпоры зазвенели, но епископ не пошевелился, так же как и Ян. Тут капитан давай ругаться и просить о помощи. Прошелся по-итальянски насчет матери божьей, выдав этим свое темное и чужестранное происхождение. Потом взревел:

— Да помогите же мне, мерзавцы!

Так обозвал он Удальриха II, епископа пассауского, и рыцаря Яна Палечка из Стража.

Но епископ только улыбался; смеялся и Ян. Тут засмеялась и Лиза: застряв в каштановой бороде, нетопырь уже не представлял опасности.

Она слезла и повисла на шее у епископа. Тот еще сердился. Но погладил Лизину руку.

— Единственный выход — долой бороду! — сказал Палечек.

— Но кто? Как? — испуганно и в то же время с облегчением вскричал красавец Арно.

— Брадобрей при мне! — объявил Ян.

Он позвал Матея и велел ему прийти с ножницами, мылом и бритвой. Матей сразу понял. Вернувшись, он учтиво попросил капитана сесть на стул. И приступил к делу. Забрал нетопыря, вместе с бородой, в левую руку, а правой остриг бороду ножницами. Черный хохол с пищащим нетопырем он выбросил в окно.

Все невольно вздохнули. И глубже всех Лиза. Ее капитан был посрамлен, уничтожен!

— Намылить и побрить, скорей, скорей! — скомандовал Палечек.

Растерянный капитан не сопротивлялся. Глаза Палечка повелевали. Капитан заметил, что один из них голубой, а другой карий. Хотел отвернуться и не мог.

А Матей уже намылил и начал брить, как в те времена, когда так славно воевалось — цеп в одной руке, бритва в другой.

Капитан болезненно вскрикнул. Но Матей ласково заговорил:

— Нет, нет, не извольте беспокоиться, я — осторожно. На левой щечке бородавочка сидит. А вот другая. И третья — на подбородочке славно так устроилась, ей-богу. Но мы их видим, да, и ничуть господина не порежем. А вот и четвертая, — с нами крестная сила, да сколько ж у вашей милости их развелось? Но сейчас мы с бритьем покончим, сию минуту… Вы аккуратно выбриты, сударь. Волосы остричь не прикажете?

Кончив, он спрятал бритву и обмыл капитану физиономию.

И вот оказалось, что красивая физиономия эта украшена пятью большими бородавками, похожими на черных навозных жуков и правильно расположенными: на каждой щеке по две и одна, самая крупная, — на подбородке.

Капитан встал и дотронулся до своего лица. Состроил гримасу и поглядел на Лизу. Но та, закрыв глаза от ужаса, со слезами прижалась всем телом к епископу. И при этом погладила его по гладкому лицу и поцеловала в лоб.

— Как ты хорош, — сказала она и прибавила шепотом: — Удальрих!

Капитан откланялся и ушел, сославшись на необходимость проверить утреннюю смену караула.

Епископ, сияя от счастья, опять посадил Лизу к себе на колени и велел, чтоб ему налили еще стакан вина. И дорогому гостю, славному рыцарю, магистру Яну Палечку, — тоже.

— Друг мой, ты останешься моим гостем сколько захочешь. Я дам тебе мое благословение, будь ты хоть самый заклятый еретик, и, кроме того, столько даров, сколько подымут два коня и два лошака.

Палечек весело поклонился и попросил у епископа разрешения удалиться вместе со слугой.

Епископ охотно разрешил.

По тем временам епископ был действительно необыкновенный, и церковь, которая блюдет чистоту нравов среди мирян, рукоположила его в епископы и оставила в этом сане только ради его великой учености и набожности, служившей примером для всех. Лизу она ему простила. Ибо совсем безупречных смертных на свете не бывает.

Рыцарь Палечек и верный слуга его Матей Брадырж оставались в Пассау еще десять дней. При отъезде корчмарь сказал им, что их гостиничный счет оплатил сам епископ Удальрих и для него, корчмаря, великая честь давать приют таким знатным людям.

В то же время Палечек и слуга его Матей получили от епископа столько даров, что боялись, как бы не надорвать коней. Епископский портной одел Палечка в новый бархатный наряд самого последнего французского покроя. Богато, но соответственно своему положению, был одет и Матей. На груди рыцаря был вышит герб рода Палечков из Стража. Кошелек звенел чистым золотом. И на шее висела золотая цепь — подарок епископа. В седельных сумках были спрятаны золотой кубок и прекрасный крест с драгоценным камнем, предмет, благословленный епископом, который он преподнес своему молодому благодетелю с особенной торжественностью, промолвив, что этот крест будет постоянно указывать сыну еретической, но мужественной страны правильный путь в лоно святой церкви. При этом Палечек невольно подумал, что все эти подарки достаются ему за то, что он, собственно, помог епископу снова найти путь в дивное лоно панны Лизы.