Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

— Ты думаешь, болван, ради такой кучи гнилых поленьев, как вы, сам Рожмберк приедет? Хватит его военачальника Самека!

— Чего раздумываете, разбойники окаянные! Идите на приступ, а то мы вылазку сделаем и кого возьмем — на соседнем суку повесим!

— Подождите маленько! Вам что? Страшно? Не знаете, сколько нас? Да мы вас всех и с вашим хозяином плешивым одной рукой перебьем, пока другой будем колбасу мужикам вашим голодным раздавать!

— Ступайте к черту, воры однопричастные, врали, распутники, убийцы!

— Хлебайте свою собственную кровь и жрите друг друга, грабители!

Так переругивались они в тумане через ров. Но пан Боржецкий приказал опять зарядить тяжелое орудие. Еще раз грянул выстрел, и за ним — опять крики и вопли на деревенской площади. Но сейчас же через стену в замок полетели стрелы. Сперва отдельные, но потом воздух зазвенел от них.

Пан Олдржих понял, что врагов — великая сила и бой будет неравный. Но он полагался на свой замок. Эту уверенность он сохранял до вечера, когда бой вдруг прекратился. Казалось, осаждающие отошли вниз, к деревне, и предались пьянству. Доносилось пенье срамных песен и взвизгиванье девок. Поминутно кто-то вскрикивал: «Самек — наш самец отменный…» И вслед за этим всякий раз — женский смех. Во рву стонали раненые, свалившиеся туда во время боя; лежа наполовину в воде, они протягивали руки, прося помощи. Но из замка никто не решился к ним сойти, опасаясь военной хитрости.

А военная хитрость заключалась в другом: рожмберкские, притворяясь усталыми, обошли под пенье и разгульные крики на деревне замок с запада и приблизились к самым укреплениям и к догорающей риге. Пан Олдржих был рад, что она так долго горит. Он рассчитывал, что на огонь придет помощь. Но этого не случилось.

Осаждающие, подползши, словно рыси в ночном мраке, забросили на крышу уединенного замка и на башню зажженные смоляные факелы. Опять загорелось, но на этот раз пожар возник в нескольких местах и стал шириться благодаря ночному ветру, который, правда, разогнал туман, но в то же время помогал распространению огня. До облаков взлетали раскаленные доски с горящих крыш; искры, взметаемые ветром ввысь, напоминали огненные букеты цветов. В тот момент, когда пламя охватило стропила, начался сопровождаемый великим криком штурм укреплений. Вдруг невдалеке бахнуло тяжелое орудие, и огромная глыба упала среди врбицкой челяди, стрелявшей с западного бастиона. Всего было дано подряд не меньше шестнадцати выстрелов, рев нападающих усилился, лавина стрел становилась все гуще, грозно звеня над головой.

В полночь западный бастион пал. На небе, среди дыма, валившего от зажженной крепости к порозовевшим облакам, выступили звезды.

Врбицкая челядь, среди которой было несколько убитых и много раненых, перейдя с западного двора на средний, постаралась загородить его колодами и сельскохозяйственными орудиями, вытащив все это из подвалов и конюшни. Скотину тоже вывели во двор, чтобы не сгорела в хлевах. Коровы испуганно мычали, бык ревел не своим голосом. Начался бой между врбицкими и рожмберкскими за бревенчатую ограду между западным и средним двором. В ход пошли мечи и копья. У рожмберкских — крепкие щиты. А на врбицких — снаряжение легкое. Так что бой был неравным.

На среднем дворе росла старая липа. Ветви ее были уже голые. Только на самых нижних держалось еще несколько сухих листьев. Эти листья вдруг вспыхнули. Может быть, от искр, падавших с крыши. Огонь охватил все дерево. В этом увидели знак близкого поражения.

В час ночи на стену взобрались люди с факелами и, в сопровождении вооруженных копьями и мечами, с криком ринулись к поленнице, за которой укрылись врбицкие. Тут послышались удары топора по воротам. Так как ворота не поддавались, были пущены в ход еловые стволы с обрубленными ветвями; ими стали колотить в ворота, как тараном, и те после двадцатого удара с треском распахнулись. В них ворвался отряд вооруженных; он наступал плотными рядами, молча и не бряцая оружием. Появление этого отряда решило судьбу замка. Во двор вступил и военачальник Самек.

Обороняющиеся отбежали к горящей башне. Пожар затронул лишь верхнюю, деревянную часть. В нижних этажах имелись окна и бойницы. Оттуда защитники открыли стрельбу из луков по нападающим. Пан Боржецкий встал в самом верхнем окне, почти под пылающей стрехой, и начал управлять боем, отдавая твердые приказания.