Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

Всякий раз, когда он заговаривал о будущем, Бланчи молчала. А однажды сказала ему:

— Ты поедешь с Боржеком в Прахатице и опять проведешь там год. Мы будем переписываться. Потом ты вернешься и, наверно, опять уедешь, но уже дальше, в чужие края. Наш отец задумал отправить вас с Боржеком в Италию. Тебе на самом деле хорошо увидеть свет…

— А тебе? — спросил Ян, впившись взглядом в Бланчины губы.

— Мне? Как бог даст. У девушки другая доля…

И сладкие очи ее затуманились.

— Я буду хозяином Стража, а ты — хозяйкой!

Он произнес это будто присягу. Так мальчики клянутся друг другу.

Бланчи громко и почти насмешливо засмеялась.

Ян рассердился. Целых четверть часа молчал. Но Бланчи взяла его за руку и, перебирая его пальцы, вдруг погладила ему запястье и поцеловала мизинец:

— Ты еще совсем маленький, как этот вот пальчик, мой Палечек!

Ян был счастлив этим проявлением Бланчиной благосклонности и порадовался тому, как приятно звучит в ее устах его имя. «Мой», — сказала она… Он хотел поцеловать ее, но она убежала от него на скошенный луг и принялась вытаскивать сухие стебли из копны сена.

— По-моему, сено лучше всего пахнет вечером. Знаешь. Ян, когда я спала в твоей постели, — тут она улыбнулась, — и держала вечером окно открытым, до меня доходил запах кошеных лугов, даже с опушки за тем темным бором. А это за много миль отсюда. Уже на самой границе.

Разговор о сене успокоил Яна; сердце его опять прониклось тишиной и благоговением. Бланчи вернулась к нему, и они зашагали домой рядом — брат с сестрой. Но если Ян надеялся, что будет теперь ближе к сестре, как брат, то он ошибся. Он был от нее отдален. Когда они сидели рядом или шли вместе, они всегда чувствовали эту братскую связь. Но в то же время их отдаляла друг от друга любовь. Весело было Боржеку и Бланче. Весело могло быть Бланчи и Яну. Если бы они друг друга не любили.

Но так хотел дьявол, тасующий карты судеб людских с таким расчетом, чтоб игра была тяжелей, трудней и чтоб выигрыш был для них заранее исключен.

Был 1444 год. После чумы, которая посетила за пять лет перед тем чешскую землю, пощадил лишь горный район, впервые был убран сносный урожай. Мысленно оглядываясь назад, люди видели позади одни могилы. Умер жестокий сын Карлов Зикмунт, но, к несчастью, также и король Альбрехт [55] Альбрехт II (1397–1439) — эрцгерцог Австрийский в 1404–1439, король Чехии в 1437–1439 гг., император Священной Римской империи в 1438–1439 гг. , на которого возлагалось столько надежд в королевстве, в маркграфстве, в Австрии и Венгрии. Умер во время той же эпидемии 1439 года, после святого Вита, и знаменитый Филиберт [56] Филиберт (ум. 1439) — епископ г. Кутанс (Нормандия), в 1435–1439 гг. легат Базельского собора и епископ в Чехии, сторонник соблюдения компактатов. , епископ и легат святейшего Базельского собора, управитель архиепископства пражского, так и не вернувшись в свою любимую норманскую резиденцию, чей кафедральный храм не могло заменить ему даже прекрасное здание, возведенное Карлом над строптивой и еретической Прагой, в которой он, пастырь добрый, причащал под обоими видами и чьих священнослужителей до конца рукополагал. Умерли славный магистр Кршиштян из Прахатиц и многие преподаватели Пражского университета; покинуло юдоль земную множество священнослужителей таборитских, пражских и римских, а равно многие выдающиеся мужи из числа мирян, наполнявшие духом ссоры и примирения залы сейма и ратуш… Таким образом, наступившее после Альбрехтовой смерти межвременье было вызвано также и тем, что погибло целое поколение, до тех пор делавшее историю, а новое еще не успело достичь зрелости, которая одна только дает право мужам держать власть.

Междуцарствие это было для многих выгодным, так как позволяло наживать богатство кривыми путями. Но и те, кто жаждал твердой власти, предпочитали между царствие неизвестному чужеземному королю, который растопчет привилегии и начнет давить народ без различия состояний.

Пан Боржецкий, проведший несколько недель в Праге, вернулся в Страж озабоченный и совсем поседевший. Он сообщил, что на чешскую землю невозможно глядеть без слез и особенно страшно видеть разрушенные крепости, зияющие раны в городских стенах и сожженные церкви, чьи пустые окна полны печали и мрака. Пан Олдржих поклялся, что больше никуда из своего замка не поедет, останется в нем до самой смерти. Но не открыл того, что по дороге останавливался у страконицких и клатовских соседей и, сам не зная хорошенько, что делает, заключил с ними договоры о помощи в случае внезапной и неожиданной опасности.