Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

– С кем это ты говоришь? – обеспокоилась Фатхия.

– Это сын Хакима-бабая, тоже пришел золото мыть, – ответил Гайзулла. – Проголодался и замерз. – Он снял с себя старые рукавицы из козьей шерсти и надел их Загиту на ноги. – Покамест согреешься немного…

Загит, дрожа, набросился на хлеб.

– Ты один пришел, сын Хакима? – спросила Фатхия.

– Да…

– Бедненький… – Старуха снова вынула свой мешочек и протянула вторую половину лепешки: – Возьми тогда и это… Сегодня пятница, вот и будет милостыней, помяни покойного отца Гайзуллы!.. Молись аллаху, сынок, и нас в молитве не забудь, пожелай нам найти много золота! Если аллах тебя услышит, куплю тебе новые штаны… Зарок даю, что куплю!

Загит уже откусил было от лепешки, но вспомнил о голодных братьях и сестрах, оставшихся дома.

– Ты что? – удивленно спросил Гайзулла.

Загит втянул голову в плечи.

– Чего боишься? – повторил Гайзулла. – Ешь, ешь, я на тебя не смотрю…

– Можно, я домой отнесу? – робко попросил Загит. – У нас дома все сидят голодные…

– Бери, бери! – махнул рукой Гайзулла. – Хлеб твой, что захочешь, то и делай!

Загит сунул хлеб за пазуху и собрался было идти домой, но сидевшая молча Фатхия опять обратилась к нему:

– Сколько знаков ты сегодня намыл, много?

– Зря ты его спрашиваешь, мама, – Гайзулла улыбнулся. – Я говорю, он еще маленький, совсем не знает даже, где золото ищут… Ты когда-нибудь золото видел? Знаешь, что такое знак? – спросил он Загита.

– Вчера отец нашел, по он мне не показывает… – опустив голову, ответил Загит.

– Я тебе сейчас покажу, – Гайзулла поднял старый, заштопанный французский платок, который лежал возле порожнего мешочка, и, развязав узелок, открыл его перед Загитом. В платке поблескивали мелкие, почти белые крупицы.

Загит никогда не думал, что золото собирают такими крохотными песчинками, и, вспомнив, как утром хотел найти кусок величиной хотя бы с кулак, невольно покраснел.

– Золото желтое, мне отец говорил, – шепотом сказал он.

– Это если в куске! – со знанием дела ответил Гайзулла. – Видишь? Это то, что мы с мамой сегодня намыли… А если б намыть раз в десять больше, как раз один грамм получится.

– А что такое знак?

– Знак – это одна песчинка, понял? Здесь у меня знаков десять, весит это все около одной спички. А десять спичек весит один грамм… – Гайзулла посмотрел на Загита и снова улыбнулся. – Возьми-ка себе один знак, вот этот, маленький…

– Ты что, с ума сходишь! – рассердилась Фатхия. – Дай сюда золото!

– Не спорь со мной, мама! Я хозяин! – вспылил Гайзулла. – Смотри, вот рассержусь и все рассыплю!

Фатхия замолчала, только дрожали, лежа на , коленях, ее высохшие старые руки.

– Попусту здесь не болтайся, иди домой! – обернулся к Загиту Гайзулла. – А вот станет по теплее, я тебя к себе в помощники возьму, лад но? И будем вместе мыть!

Дома Загит застал отца. Ни на кого не глядя, Хаким приделывал к саням вязки. Глаза его покраснели, лицо опухло, на сына он даже не взглянул. Мальчик осторожно присел у чувала, протянув ноги к огню, и стал наблюдать, как играют рядом на полу дети. Время от времени тихо стонала Мугуйя, лежавшая на нарах и крепко прижимавшая к себе спеленатую дочку.

– Открывай ворота, открывай ворота! – бубнил Султангали, двигая по полу березовые чурки. – Мои кони идут, вороные мои, кони идут! Гамиля, видишь моих лошадей? Когда я вырасту, буду богаче самого Хажисултана-бая! Знаешь, сколько у меня будет лошадей? Запрягу их в сани и поеду по горам! Динь, динь! – закричал мальчик. Сестра вторила ему. Вдруг Султангали быстро обернулся и дернул ее за черную косичку, и тотчас, увидя, что Гамиля собралась зареветь во все горло, зашептал: – Посмотри на Аптрахима, он еще не доел! Возьми у него хлеб и спрячь, брату потом отдадим! – Султангали показал на задремавшего у чувала Загита. Га миля послушно встала и затопала к младшему брату.

– Дай! – потянула она за хлеб. Но Аптрахим вцепился ручонками в хлеб и громко заре вел.

– Зачем трогаешь? – сердито повернулся Хаким. – Ты свою долю получила уже!

– Мы ж только пошутили… – сказал Султангали.

– Я тебе покажу шутки! – вскочил Хаким. – Все безобразия в доме от тебя! – Он хлопнул сына по затылку и снова сел.

Султангали почесал затылок и, как ни в чем не бывало, схватился за чурки, но через минуту поднял голову и поглядел на отца.

– Есть хочу… – жалобно протянул он.

– Сиди смирно! Где я возьму вам столько хлеба? У-у, обжора, и так больше всех ешь! А ты что лоботрясничаешь? – повернулся он к старшему сыну, проснувшемуся от крика и тершего кулаками глаза. – Иди сюда! На, руби связку для саней, учись, пока я жив!