Сара Блейк: Шереметевы. Покровители искусств

Григорий, который к тому моменту, ухаживая за Мариной Мнишек, принял католичество, получил поддержку и от Польши, и от Рима, а написав в Ватикан письмо с просьбой о деньгах для организации похода на Москву, Лжедмитрий вскоре получил положительный ответ.

После этого войско Лжедмитрия двинулось в Москву.

Обстановка в Москве в это время сложилась очень напряженная. Не имея достоверных сведений о том, что происходит в армии, и какова реальная власть Лжедмитрия, люди распространяли самые противоречивые слухи. Нарастала паника, многие сомневались: а стоит ли защищать Годуновых от «наследника престола»? Не лучше ли открыть ворота чудом спасшемуся царевичу?..

Наконец бунт вспыхнул и в столице. Лжедмитрий призывал москвичей схватить Годуновых как изменников, обманом завладевших троном, но больше ничего в Москве не трогать до его появления. Однако разбушевавшаяся толпа разграбила многие подвалы и хранилища.

Только через несколько дней боярам удалось навести в столице порядок, а к Лжедмитрию была отправлена делегация тех, кто принял его как нового царя. Одним из первых из Москвы вышел Петр Никитич Шереметев – племянник Федора Ивановича Шереметева, сын Никиты Шереметева, казненного Иваном Грозным. Вместе с князьями И. М. Воротынским, Н. Р. Трубецким и A. A. Телятевским они направились в Тулу, где Лжедмитрий милостиво позволил им себя лицезреть.

Отрепьев опасался Годуновых и, зная, что любовь народа переменчива, и те, кто сегодня поддерживает его, могут завтра вновь присягнуть Годуновым, решил себя обезопасить. Царь Федор и его жена Мария были казнены, в живых осталась лишь принцесса Ксения, которая никак не могла угрожать власти Лжедмитрия, а кроме того, отличалась необыкновенной красотой.

Вскоре по приезде в Москву, самозванец стал возвращать многих опальных Годуновского царствования и прежде всего своих «родственников», как например Нагих и Романовых. Якобы узнавшая его мать, Мария Нагая, в монашестве носившая имя Марфа, жила в одном из московских монастырей. Лжедмитрий постоянно общался с ней, спрашивая благословения на каждое серьезное действие. На повышение он тоже не скупился, и Федор Шереметев, пожалованный из дворян прямо в бояре, занял 16-е место в Боярской думе.

Короновавшись на царство, Отрепьев казнил всех, кто мог узнать в нем бывшего монаха Чудского монастыря, а также тех, кто замышлял против него заговор – всех, кроме Василия Шуйского, в последний момент помилованного и сосланного подальше от столицы.

Выполняя данное некогда обещание, Григорий женился на Марине Мнишек, дочери опального польского воеводы. На свадьбе присутствовали все приближенные нового государя, в том числе и Шереметевы. Пир в часть свадьбы продолжался много дней, но обстановка в Москве была неспокойная.

Царь ваш нам не указ, – во всеуслышание заявляли прибывшие в Москву по приглашению Отрепьева поляки. – Как посадили мы его на трон, так и снять можем.

Начались грабежи и погромы, народ все больше роптал – правление нового царя началось вовсе не так, как ожидалось. Бояре также были недовольны. Несмотря на свадьбу с Мариной Мнишек, самозванец держал при себе многих боярских дочерей фактически в качестве наложниц. Да и царевна Ксения, отправленная в монастырь, по слухам, родила там от «Дмитрия Ивановича» сына.

Больше же всего недовольства вызывал отказ Григория от веры и следование иноземным традициям.

«А местные иконы под себя стелет, а чудные кресты под пяты кладет», – распевали на улицах – ходили слухи, что в сапог царя зашит крест, на который он наступает при каждом шаге.

Вскоре объявился и новый «наследник престола» – никогда не существовавший внук Ивана Грозного царевич Петр. Федор Шереметев был назначен воеводой восемнадцатитысячного отряда новгородского и псковского войска, с которым отправился в Крым – подавлять восстание.

Однако до Крыма войско не дошло и вернулось в Москву. Заговор против Лжедмитрия, начавшийся еще до его коронации, неожиданно получил свою развязку.

Василий Шуйский, не скрывавший своей неприязни к Дмитрию, не скрывал также, что тот был весьма удобной фигурой, необходимой, чтобы сместить Годуновых. Теперь же пришло время сместить и его самого, и, под предлогом защиты царя, Шуйский поднял восстание.

Литва пытается убить царя! – кричал Шуйский. – Защитим нашего государя!

Начав бунт как протест против действий поляков, Шуйский умело перенаправил народный гнев на царя.