Эдвард Радзинский - Загадки любви (сборник)

Сократ. Это жестоко, Продик! Ты хочешь лишить меня своего общества после смерти. Ни в коем случае! Такой оратор!

Продик. Сократ…

Сократ. Такой прекрасный собеседник, ни за что!..

Продик. Перестань шутить. Ты знаешь, как трудно в нашем возрасте засыпать. Я буду думать все время… Мне будет казаться… У меня плохой сон! Сократ, ты должен простить меня. Я прошу… Очень прошу тебя.

Сократ. Знаешь, пожалуй, я прощу тебя, но при одном условии. Тебе шестьдесят семь лет. И за все эти годы, Продик, я не слышал от тебя ни одной мысли, которой не знали бы все. Ты известный оратор, ты даже учишь красноречию других, – так что, будь добр, чтобы спасти свой будущий сон, открой мне одну, хотя бы одну истину, которую не знали бы все, и я тотчас прощу тебя.

Продик (усмехнулся). Даже если тебе будет больно?

Сократ. Даже так.

Продик. Ну что ж, я верю тебе, ты всегда был хозяином своего слова… Итак, я считался твоим другом, Сократ, но я всегда ненавидел тебя!

Сократ (укоризненно). Ну что ж тут нового, Продик! Разве не известно, что больше всех нас ненавидят те, кто считаются нашими друзьями!.. Но не печалься. Постарайся объяснить мне, за что ты меня ненавидел. Может быть, здесь мы почерпнем с тобой нечто новое и неизвестное?

Продик. Твоя мудрость всегда казалась мне глупостью, и я очень радовался, когда Аристофан написал про тебя комедию. И высмеял тебя. Я много хохотал тогда.

Сократ. Я тоже. Комедия у Аристофана получилась удачная… Это ты заплатил ему за комедию, Продик?

Продик (не отвечая). Но что получилось в результате этой комедии? У греков есть одно качество, я его не знал тогда: чем больше кого-то уничтожают, тем больше он их занимает. Греки, как женщины, – их тянет к запретному. И твое имя стало у всех на устах! Когда я понял это, я пошел к Аристофану и просил его написать другую комедию – обо мне. Но он сказал, что нельзя дважды получать урожай с одного поля. Он сказал, что тема закрыта.

Сократ. Даже здесь тебе не повезло.

Продик. И так во всем. Я – красив, ты – уродлив. Ты так уродлив, что кормилицы пугают тобой детей.

Сократ (сочувственно). Да… Да…

Продик. А что в результате? Ты был уродлив до того, что привлекал всеобщее внимание. А я был красив, но недостаточно, чтобы об этом говорили другие. И в результате – опять болтали о тебе! Наконец я добился. Я стал зарабатывать сто пятьдесят мин в месяц за уроки красноречия. Я увеличил наследство отца в сто раз. Об этом должна была пойти слава? Но не пошла. Потому что Протагор зарабатывал чуть больше, а толпа интересуется только первыми… Ты же вовсе отказался от денег, ты объявил, что философу стыдно брать деньги за мудрость. А людям всегда интересно, когда на них кто-то не похож. И опять твое имя было на устах у всех. Ты ходил в грязном хитоне, урод, живущий подачками своих учеников, – и тебя славила вся Греция! Я был красив, умен, богат – и обо мне не знает никто! Я издал свои сочинения. Их читают только мои ученики. Ты даже не потрудился записать свои мысли! Что получилось в результате? Тебе начали приписывать все мудрости, которые когда-нибудь и кто-нибудь произносил! Я не спал ночей и создал наконец достойное изречение! Я попросил за большие деньги высечь его на храме! Чем кончилось? Недавно я узнал, что мое изречение считают твоим! Справедливо ли это?

Сократ. Ни в коем случае.

Продик. А теперь открой мне, Сократ: разговоры о добродетели и т. д. и т. п. – это все хорошо. Но если говорить откровенно, ты жил так по глупости или нарочно?

Сократ. Ты хочешь спросить, нарочно ли я был нищим, уродом и не издавал своих книг?

Продик. Да!

Сократ. Я тебе открою. Это получилось… насильственно!

Продик. Как?!

Сократ. Видишь ли, ты живешь один. Ты – Продик, сам Продик. А рядом со мной всегда находился некий человек, который меня обличал и мучил. Понимаешь, стоило мне произнести любую истину, которая так ясна нам с тобой, как он тотчас ее опровергал… Я ведь тоже думал, что главное – быть богатым, пользоваться почетом, выпускать свои книги. Но как только я произносил это вслух, он бросался на меня с бранью и приводил тысячу примеров, когда быть богатым, выпускать книги и пользоваться почетом оказывалось стыдно! И что самое ужасное, я никогда не мог от него избавиться. Ибо он жил рядом со мной, в одном доме, даже в одном теле. И это он мучил меня, задавал вопросы, на которые нам с тобой хорошо известны ответы, а ему – нет. И оттого я не сумел прожить жизнь так, как прожил ее ты. И оттого я – здесь, в тюрьме, а ты пришел сюда ко мне… Но что же у нас получается, Продик? Ведь это ты должен был открыть мне то, чего не знаю я… А у нас выходит наоборот.