Алексей Шкваров - Слуги Государевы

— Почему он так неприятно кричит, — подумал мальчишка.

Он вдруг представил себя на месте палача, и эта мысль ему понравилась. Жадными глазами он следил за всеми деталями продолжавшейся казни. Одно раздражало — это крики. Но, к счастью они скоро стихли.

В раннем детстве приступы были редкими. Раз в год. Потом становились все чаще и чаще. Зверь бушевал внутри, и в этот момент все были ему ненавистны, и он сам себе. Он ударил несколько раз по собственным щекам, и не почувствовал боли. Вернее она была, и даже разрушала боль внутреннюю, но не до конца. Внутренняя была сильнее все равно. Он понимал, ЧТО ему нужно, но решиться на убийство не мог. Понимал, ему не хватит просто физических сил, справиться с другим человеком. Он украл кролика, унес в лес и перерезал ему горло. Вид хлынувшей крови успокоил, но не принес желаемого. Не было чужих страданий! Кролик умер так, как жил — бездумно. Ничего не ощущая. А ему нужно было, что бы он страдал. Так же как страдает он.

Первую жертву он нашел тогда, когда ему исполнилось шестнадцать. Это была прелестная деревенская девчушка. Лет двенадцати. Они встретились случайно, возле лесного ручья. Иоганн в очередной раз убежал в лес, чтобы остаться один на один с болью. Она нарастала и нарастала. Иоганн катался по траве, стараясь хоть как-то облегчить собственные страдания. И вдруг…он увидел того, кто мог спасти его. Иоганн подкрался сзади и сильно ударил девочку по голове второпях подобранной корягой. Он порвал на ней платье, связал руки, забил кляп. После достал нож…

Изувеченное тело нашли в том самом ручье, куда он и спихнул девочку, когда боль оставила его. Вся округа была в ужасе. Крестьяне похватали вилы и несколько дней рыскали по ближайшим лесам. Иоганн с интересом подсматривал за страданиями ближайших родственников во время похорон и слушал, как они обрушивают проклятия на его голову, и жаждут кары. Но он понял и другое. То, что в случае его поимки, пощады не будет. Он умрет, и самой страшной смертью. Значит, нужно было найти себе защиту. Ибо он не такой, как все. Он — избранный!

В тот же год умерла мать. Единственный человек, которого Иоганн боготворил. От нее он получил голубые глаза, все остальное было отцовским — хищный нос, острый подбородок и бесцветные, белесые жидкие волосы. Это мать защищала его перед вечно пьяным отцом. Тогда доставалось обоим. Отца он видел только пьяным. Обнищавший рыцарь — потомок псов-крестоносцев, что мечом и огнем покоряли сей край, окончательно лишился всего, что его предки силой забрали себе. Закон о редукции боком вышел лифляндскому дворянству. Бумаг на земли и замки, отродясь не было, а если и были, то разве найдешь их в пьяном угаре. Даже судиться не пробовал Генрих фон Фредберг. Однажды пришли солдаты и выкинули их всех из родового замка, расположенного в одной миле от Риги, оставив на прокорм крошечное поместье. Всю злобу Генрих вымещал на жене и сыне. Бил обоих с холодной тевтонской яростью. От побоев мать и скончалась. Иоганн и так ненавидел родителя, а после смерти матери, и подавно. Сдох Генрих через полгода. Именно сдох, как отметил про себя Иоганн. Напившись, упал во дворе, а дело было по осени, и захлебнулся в грязной луже. Незадолго до смерти, чтоб избавиться от ненавистного сына, отправил он его учиться в Дерпт, в протестантскую школу при университете. Скорее сам Иоганн настоял на этом, ища любой повод вырваться на свободу. Это была одна из причин, а другая состояла в том, что Иоганн испугался. После убийства той самой девочки, он понял, что легко и просто может убить собственного отца, когда тот будет беспомощно пьян. И здесь ему будет не отвертеться от наказания. Его приступы начинались всегда после буйств родителя, и он понял, что это реакция Того, что сидит в нем. Значит, Он восстает против насилия, но гасит вспышку именно собственным насилием.

Иоганн перебрался в Дерпт и стал усердно учиться. Тяга к знаниям передалась ему от матери, также, как и русский язык, на котором она всегда с ним разговаривала. Ее отношение к давней родине было странным, его Иоганн не понимал, но то, что вынес из этого имело лишь негативный оттенок. Там обидели его мать! Оттого Московия, как ее все называли, стала сродни для Иоганна образу ненавистного отца. И если от матери он взял помимо тяги к знаниям, еще какую-то неведомую ему азиатскую хитрость и изворотливость ума, позволившую в дальнейшем выкручиваться из любых положений, в которые он мог попасть с несколько необычным, если так можно сказать, способом удовлетворения сидящего в нем, то от отца передалось искусство в совершенстве владеть оружием. Те немногие уроки фехтования, что преподал ему отец, когда бывал не слишком пьян и зол, усвоены были моментально. Оставалось их развить и отшлифовать.