Валерия Орлова - Четыре любви маршала Жукова. Любовь как бой

Сталин удовлетворенно кивнул, затем без перехода спросил:

— Ну, как действовали части 24-й армии?

— Дрались, товарищ Сталин, хорошо, — ответил он, — особенно 100-, 127-, 153– и 161-я стрелковые дивизии.

— А чем вы, товарищ Жуков, объясняете успех этих дивизий и как оцениваете способности командно-политического состава армии?

Георгий высказал свои соображения. Минут пятнадцать Сталин внимательно слушал и что-то коротко заносил в свою записную книжку, затем воскликнул:

— Молодцы! Это именно то, что нам теперь так нужно. — Затем, без всякого перехода, вдруг добавил: — Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом.

Предложение это явилось для Георгия полной неожиданностью, тем не менее он ответил, что готов выполнить это задание.

— Ну, вот и хорошо, — заключил Сталин. — Имейте в виду, — продолжал он, — в Ленинграде вам придется перелетать через линию фронта или через Ладожское озеро, которое контролируется немецкой авиацией.

Затем Верховный молча взял со стола блокнот и размашистым твердым почерком что-то написал. Сложив листок, он подал его Георгию:

— Лично вручите товарищу Ворошилову эту записку.

В записке значилось: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву».

Перед тем как уйти, Георгий обратился к Верховному с просьбой разрешить взять с собой двух-трех генералов, которые могут быть полезны на месте.

— Берите, кого хотите, — ответил Сталин. Затем, немного помолчав, он сказал: — Плохо складываются дела у Буденного на юго-западном направлении. Мы решили заменить его. Кого, по вашему мнению, следует туда послать?

— Маршал Тимошенко за последнее время получил большую практику в организации боевых действий, да и Украину он знает хорошо. Рекомендую послать его, — ответил я.

— Пожалуй, вы правы. А кому поручим вместо Тимошенко командовать Западным фронтом?

— Командующему 19-й армией генерал-лейтенанту Коневу.

Сталин согласился и с этим. Тут же по телефону он дал указание Шапошникову о вызове маршала Тимошенко и передаче приказа Коневу о вступлении в командование Западным фронтом.

Георгий собирался уже проститься, когда Сталин спросил:

— Как вы расцениваете дальнейшие планы и возможности противника?

Так Жуков получил еще одну возможность привлечь особое внимание Ставки к опасному положению на Украине.

— В настоящий момент, кроме Ленинграда, самым опасным участком для нас является Юго-Западный фронт, — сказал Георгий. — Считаю, что в ближайшие дни там может сложиться тяжелая обстановка. Группа армий «Центр», вышедшая в район Чернигов — Новгород-Северский, может смять 21-ю армию и прорваться в тыл Юго-Западного фронта. Уверен, что группа армий «Юг», захватившая плацдарм в районе Кременчуга, будет осуществлять оперативное взаимодействие с армией Гудериана. Над Юго-Западным фронтом нависает серьезная угроза. Еще раз рекомендую немедленно отвести всю киевскую группу на восточный берег Днепра и за ее счет создать резервы где-то в районе Конотопа.

— А как же Киев?

— Как это ни тяжело, товарищ Сталин, а Киев придется оставить. Иного выхода у нас нет.

Сталин снял трубку и позвонил Шапошникову.

— Что будем делать с киевской группировкой? — спросил он. — Жуков настойчиво рекомендует немедленно отвести ее.

Георгий не слышал, что ответил Борис Михайлович, но в заключение Сталин ему сказал:

— Завтра здесь будет Тимошенко. Продумайте с ним этот вопрос, а вечером переговорим с военным советом фронта.

Прошло несколько дней. Прощаясь перед отлетом Георгия в Ленинград, Верховный сказал:

— Мы на вас надеемся. Приказ Ставки о вашем назначении будет отдан, когда прибудете в Ленинград.

Георгий понял, что за этими словами скрывается опасение за успех нашего перелета. Он зашел к Василевскому. Тот сказал:

— Думаю, что мы уже крепко опоздали с отводом войск за Днепр…

Зайдя к Шапошникову, Георгий договорился с ним о личной связи по сохранившимся проводам и по радио и спросил его мнение о сложившейся обстановке и прогнозах на ближайшее время. Он охотно поделился своими соображениями.

В отношении Ленинграда Шапошников был настроен оптимистически.

Так прошли первые, крайне тяжелые два с половиной месяца войны. Потери советской армии были очень велики. Только за первый день войны авиация приграничных округов потеряла около 1200 самолетов. Танковые и моторизованные соединения противника, поддерживаемые крупными силами авиации, продолжали двигаться вперед, прорывались на стыках наших войск, наносили удары по флангам группировок, разрушали узлы и линии связи. Гибли десятки тысяч советских воинов, мирных граждан…