Георг Эберс - Невеста Нила

По ее словам, она не могла заснуть: ей хотелось поскорее высказать Ориону свое заветное желание, разделяемое также и его отцом.

— Ты, конечно, понял, о чем идет речь, — продолжала Нефорис, — потому что я говорила об этом еще вчера. Отец встретил тебя как нельзя более ласково и заплатил твои долги, не сказав ни слова порицания. Теперь тебе пора положить конец прежней рассеянной, беззаботной жизни и обзавестись семьей. Ты знаешь, что мы подыскали для тебя невесту. Давеча к нам приходила Сусанна и сказала, что сегодня утром ты окончательно вскружил голову Катерине.

— К сожалению, — прервал с досадой Орион, — ухаживание за женщинами обратилось у меня в привычку, но с этих пор я буду держать себя совершенно иначе, такие глупости недостойны порядочного человека. Кроме того, я чувствую…

— Что теперь надо серьезно подумать о будущем, — подсказала Нефорис. — Я именно об этом и хотела потолковать с тобой. Не знаю, почему ты избегаешь женитьбы; было бы гораздо лучше, если бы я завтра переговорила с Сусанной. Ведь ты, конечно, заметил расположение ее дочери. Чего же лучше? Катерина — самая богатая наследница в нашем околотке, хорошо воспитана и, повторяю еще раз, ты похитил ее сердечко.

— Я охотно возвращу его обратно, — со смехом отвечал Орион.

— Оставь неуместные шутки! — вскричала рассерженная мать. — Я говорю с тобой совершенно серьезно. Катерина отличная девушка и будет, Бог даст, хорошей женой… Но, пожалуй, ты полюбил какую-нибудь женщину в Константинополе? Может быть, прекрасную родственницу сенатора Юстина?… Но нет, это пустяки; ты не мог предположить, что мы отнесемся благосклонно к ветреной гречанке!

Орион обнял мать и произнес с глубокой нежностью:

— Нет, матушка, в Константинополе я не оставил ничего дорогого моему сердцу, зато здесь, в родительском доме, нашел несравненную жемчужину, которая лучше всего виденного мной на Босфоре. Крошка Катерина не подходит к нашей богатырской семье; наши потомки во всех отношениях должны превосходить простой народ, и я хочу взять в жены не игрушку, а настоящую женщину, высокую, красивую, с благородной осанкой, какой ты была сама в молодые годы. Мое сердце влечет к себе не девочка, а царственная красавица, вполне достойная нашего рода. Я буду вполне откровенен: мой выбор остановился на Пауле, дочери благородного Фомы. Сегодня меня как будто осенило откровение свыше, и теперь я прошу моих родителей благословить наш союз.

Нефорис дала сыну высказаться, сохраняя редкое самообладание, потому что каждое слово было для нее жестокой пыткой.

— Замолчи, прошу тебя! — воскликнула наконец матрона, когда у нее не стало терпения сдерживать свой гнев. — Сохрани тебя Бог серьезно думать о таком безумном браке! Разве ты забыл наше высокое звание, ужасную смерть твоих братьев и страдания соотечественников под греческим игом? Что мы значим для греков? А между своими единоверцами мы занимаем первенствующее место и сохраним его, отвратив свои сердца от языческих вероучений. Внук Менаса, брат двоих мучеников за наше высокое вероисповедание, хочет жениться на мелхитке! Такая мысль равносильна кощунству, богохульству; я не могу выразиться иначе. Лучше мы останемся без внуков, чем дадим согласие на такой брак. Ради изгнанницы, у которой нет ничего, кроме гордости и жалких крох прежнего богатства, которая никогда не была нам ровней, ради этой неблагодарной, бедные родители должны лишиться сына, единственного утешения на старости лет, оставленного им Провидением! Поверишь ли ты, что заносчивая гречанка не хочет никогда пожелать мне доброго утра, между тем как я сама имею привычку здороваться со своими невольниками? Знай, что ни я, ни отец никогда не согласимся благословить твой выбор. Орион, любимое дитя мое, ты всегда отличался своеволием, однако я не допускаю мысли, чтобы ты решился оскорбить нас ради этой бездушной красавицы, едва знакомой тебе! Если ты поступишь таким образом, я умру с горя, и последние дни твоего отца будут отравлены твоей неблагодарностью. Но нет, ты не решишься сделаться палачом своих родителей… Однако, если… если в несчастную минуту ты посягнешь на наши родительские права, то, клянусь Богом, я вырву материнскую любовь из своего сердца, как вредную ядовитую траву, хотя бы это стоило мне жизни!

Нефорис давно освободилась из объятий сына, но Орион снова порывисто привлек ее к себе, шаловливо зажимая ей рот; потом он прошептал ей с нежным поцелуем: