Георг Эберс - Homo sum (Ведь я человек)

— Ты, отец мой, — перебил его сириец Салафиил, — служил в войске императора и доказал при последнем набеге врагов свое мужество и знание военного дела. Будь ты нашим начальником!

Стефан покачал грустно головой и возразил:

— Голос мой ослабел от раны в груди и от долгой болезни, и самые ближайшие не расслышали бы меня среди боевого шума. Пусть начальником вашим будет Павел, ибо он силен, осмотрителен и смел.

Многие из анахоретов давно уже видели в александрийце свою самую надежную опору, потому что в продолжение многих лет он пользовался всеобщим уважением и несчетное число раз выказал свою силу и неустрашимость, однако при этом предложении все переглянулись с удивленным, нерешительным и недовольным видом.

Стефан заметил их настроение и сказал:

— Он тяжко согрешил и перед Господом, он, конечно, между вами последний из последних, но физической мощью и беззаветной отвагой он превосходит вас. Кто же из вас согласился бы заменить его, если вы отказываетесь от его предводительства?

— Орион из Саиса, — воскликнул один из анахоретов, — велик ростом и силен; если бы он согласился…

Но Орион наотрез отказался взять на себя такую ответственность, а когда вслед за ним и Андрей, и Иосиф не менее решительно отклонили от себя то же предложение, Стефан сказал:

— Вы видите, что, кроме александрийца, нам некого просить быть нашим начальником на время, пока нам будет грозить опасность от разбойников, конечно, не дольше. А вот он и идет. Спросить его?

Общий, хотя и не радостный шепот согласия раздался в ответ, а Павел, воодушевленный желанием пожертвовать здесь кровью и жизнью для защиты слабых и пылающий жаждой боя, принял предложение Стефана, точно оно само собой разумелось, и тотчас же начал распоряжаться, как настоящий полководец.

Одних он отправил на сторожевой пост наверху башни, другим велел носить камни, некоторым поручил в минуту опасности бросать со стены камни и обломки скал; тех же, которые были послабее, он просил соединиться в одну группу, молиться за других и воспевать хвалебные песни, и не забыл даже уговориться со всеми относительно разных знаков и указаний.

Он был то здесь, то там, и его энергия и уверенность вскоре сообщились и самым малодушным.

Во время этих приготовлений Ермий простился с Павлом и с отцом, услышав римскую военную трубу и барабан молодого фаранского войска, которое шло вверх по оврагу, навстречу врагам.

Он знал, где располагалась главная сила блеммийцев, и поспешил сообщить об этом центуриону Фебицию и предводителю фаранитов.

Галл задал несколько коротких вопросов Ермию, которого тотчас же узнал по глазам, напомнившим ему уже при первой встрече в Раиту глаза Гликеры, и, получив на все быстрые и четкие ответы, отдал немедленно и с величайшей предусмотрительностью свои приказания.

Одна треть фаранитов должна была при звуках барабана и труб продолжать свой марш навстречу врагам, а при их приближении отступить на равнину к самой башне. Если бы удалось заманить туда же блеммийцев, тогда вторая треть городского войска, которая могла отступить в одну из поперечных долин, должна была напасть на них с левого фланга. Сам Фебиций со своей манипулой хотел остаться в засаде за скалой, на которой стояла башня, и внезапным натиском решить битву. Последняя же треть фаранитов получила поручение отправиться с Ермием к тому месту, где блеммийцы высадились, и разрушить их лодки.

В случае же неудачи центурион мог со своим отрядом отступить в крепость и защищаться там, пока не подойдут на помощь военные отряды из соседних прибрежных местечек, куда уже были разосланы гонцы.

Все распоряжения галла были немедленно исполнены, и Ермий пошел во главе вверенного ему отряда с таким самоуверенным и гордым видом, точно какой-нибудь императорский ветеран, вышедший со своим легионом в поле. За спиною были у него лук и стрелы, а в руках боевой топор, купленный в Раиту.

Мириам хотела было пуститься вслед за его отрядом, но он заметил это и крикнул ей:

— В крепость, дитя, к моему отцу!

И пастушка повиновалась, не задумавшись.

Анахореты в крепости сбежались все к краю обрыва, глядели на распределение боевых сил и махали руками и кричали.

Они надеялись, что часть войска соединится с ними для их защиты, но надежда эта вскоре оказалась тщетной.

Стефан, ослабевшие глаза которого не могли разглядеть, что делалось на равнине, просил Павла рассказать ему обо всем и понял с проницательностью старого воина весь план центуриона.