– И то добре! – сказал атаман. – Нам нужны деньги, и я хочу поочистить этот город Трапезунд, – примолвил он, улыбнувшись, и выпил чарку водки.
– Разве у тебя есть корабли? – спросил Лжедимитрий.
– А на кой черт мне корабли! – возразил кошевой хладнокровно, закусывая сухарем. – Я люблю топить и жечь корабли, а не ходить на них.
– Да ведь без кораблей нельзя и добраться до Трапезунда, – сказал Лжедимитрий. – Надобно проплыть поперек почти все Черное море; как же ты хочешь попасть туда?
– Уж конечно не на крыльях и не на облаках, а по-казацки, на наших чайках, – сказал кошевой, наливая себе другую рюмку водки.
– Черное море глубокое и бурное, особенно в нынешнее время, – возразил Лжедимитрий, – чайки твои разнесет, как щепы, по морю.
– Ну, вот ты говорил, что виделся с смертию глаз на глаз, а теперь запел другое! Видно, ты встречал смерть сухую, а не мокрую, когда боишься моря, – сказал атаман, грызя сухарь и улыбаясь.
– Я не боюсь ни сухой, ни мокрой смерти, – возразил Лжедимитрий, – но почитаю долгом сказать тебе, что знаю. На лодках ходят по рекам, а в море на кораблях.
– А мы так люди небогатые, кораблей не имеем, а пойдем туда же на лодках, куда другие ходят на кораблях, – сказал атаман. – Куда пролетит птица и проплывет рыба, туда проберется и запорожец. Слышишь ли, Дмитрий!
– Слышу и готов идти с тобою куда угодно, – сказал Лжедимитрий.
– И то добре! У нас есть стрелки, которые показывают северную сторону, есть часы и вот эта бумага, да еще и другая побольше, на которой расписано одно Черное море. Я возьму тебя с собою, слышишь ли, чтоб ты вел нас по этой бумаге. Только до поры молчи и не сказывай, куда пойдем, чтоб кто-нибудь не проболтался на дороге к морю.
– Благодарю тебя за выбор, – сказал Лжедимитрий. – А где ж наши ладьи?
– В лесу, на пнях! – отвечал кошевой, улыбаясь и налив третью рюмку водки.
– Итак, мы пойдем в поход на будущую весну? – сказал Лжедимитрий.
– Чрез две недели, приятель! – возразил атаман. – Деньги мне нужны для войска на зиму. Чрез шесть недель мы будем обратно в Сечи, исключая, однако ж, тех, которым придется заснуть навеки на турецком берегу или приютиться на дне морском. Кому добыча, а кому смерть! И то добре! Прощай, ступай спать. Завтра потолкуем более.
Морской набег запорожцев. Взятие турецкого корабля. Опустошение Трапезунда. Битва. Выезд из Сечи.
Две недели провели запорожцы в совершенном бездействии, между тем как отряд искусных ремесленников и опытных в постройке судов казаков работал на берегу Днепра, в месте, называемом Войсковое Щебевище (63). Наконец, посланный от войскового обозного, присматривавшего за работами, донес атаману, что суда готовы. На другой день был назначен поход из Сечи к судам. Того же вечера при огнях поставили на паромы пушки, заряды, запасное оружие и бочки с сухарями, с пшеном и саламатой. Казаки запаслись одеждой, то есть каждый взял на дорогу одну пару платья и одну рубаху; осмотрели ружья и пистолеты, навострили сабли. Ночь провели в веселии, прощаясь с остающимися товарищами. Всего назначено было к набегу восемь тысяч самых удалых казаков. Они почитали себя счастливыми сим выбором и охотно шли на опасности, как на пир.
С восхождением солнца заблаговестили во все колокола, и все войско собралось на площади вокруг церкви. Под открытым небом стоял налой, пред которым священник совершал молебствие с коленопреклонением, окропил святою водой знамя атаманское и допустил приложиться к кресту всех отправляющихся в поход. После молебна кошевой атаман Герасим Евангелик выступил на средину и произнес речь к войску.
– Молодцы! – сказал он. – Вы избрали меня своим кошевым атаманом, чтоб я пекся о вашей безопасности, поддерживал славу знаменитого войска его королевской милости запорожского и помышлял о всех ваших потребностях. Опасности нет ни от турок, ни от татар; ляхи, которые называют себя нашими панами, сидят тихо и не трогают нас; но они хотят, чтоб мы слушались их, а не думают о нашем содержании. У нас нет ни денег, ни съестных припасов на зиму, а слободских запасов недостаточно для целого войска. Итак, я пойду _с удальцами на воинские промыслы; или возвращусь с добычей, или положу голову со славой. Когда буду жив, скажете спасибо, а когда лягу костьми, добром вспомянете. Герасим Евангелик никогда не думал о себе, думал только о славе и благоденствии целого войска. Не жизнь мне дорога, но Запорожье! Отправляясь в опасный поход, завещаю вам одно: храните навсегда православную нашу веру и свободу Запорожья. Прощайте!
Читать дальше