Виталий Елисеев - 25 дней и ночей в осаждённом танке

Вокруг танка вровень с башней вырос камыш. Он заслонил её и затруднил вести наблюдение из башни за противником. Им он тоже мешал наблюдать за танком. Вечером пришли румыны и выкосили его вокруг.

После того, как прорыли канаву в плотине, вода ушла. Остались небольшие лужицы, из которых кружкой с трудом можно было набрать воду. Ночью из них наполняли 3-х литровый бачок. Переживали, как бы они не пересохли. Когда это произошло, в одной из луж продолжал бить крохотный родничок. Он и помог им выжить.

Танк постоянно находился под прицелом противника. С наступлением темноты, когда высоко в небо взлетала осветительная ракета, начинался обстрел трассирующими пулями. Стреляли по башне. Пристрелку вели. Внутри звук как в пустой железной бочке, по которой бьют снаружи. Волосы на голове шевелятся.

Вечером на десятые сутки, как экипаж находился в танке, противник был выбит с занимаемых позиций. Ночью разведчики дотащили шесть заряженных аккумуляторов, каждый весом больше 60 килограмм.

Через двое суток после этого ночью принесли продукты и передали приказание: «Приготовиться к эвакуации».

И опять неделю их нет. Не могут незаметно подойти к танку. Кончились продукты. Несколько дней нечего было есть. Липкин нашел выход. В воде размачивали ремни из свиной кожи, которые были на них. После этого их ели. Через три дня ремни были съедены. И опять есть было нечего.

Но даже в такие тяжелые моменты, когда мог произойти срыв, не отказывали себе в шутке.

Из танка видно, как на передовой немцы с котелками передвигаются по траншеям к кухне, а экипаж голодает.

– Кузьма, бери махорку и иди к фрицам. Обменяй на хлеб, – пытался шутить Будаев, поднимая общее настроение.

– Подожди, старшина, мы у них еще не записаны в расход, – отвечал Ерошкин.

Казалось бы, какие шутки! Ан, нет, после неё на душе становилось легче.

Ночью с 16 на 17 мая разведчики принесли продукты и передали новое приказание: «Попробовать самим выехать».

На следующий день во время боя, когда внимание противника было отвлечено от них, Будаев завел двигатель и попытался выехать задним ходом. Гусеницы завращались, но танк не сдвинулся с места. Быстро заглушил двигатель. Это было проделано в считанные секунды и осталось незамеченным противником.

Подтвердилось самое худшее предположение Ерошкина, когда они увидели застрявший танк: «Самим без помощи тягача им не выбраться».

Прошел ещё один день. Наступила ночь. Скоро должна взойти Луна, а им до неё предстояло успеть набрать из лужи бачок воды и выбросить отходы из гильзы.

– Кузьма, вылезай, твоя очередь, – напомнил ему Будаев.

– Подожди немного, – прошептал Ерошкин. Ему показалось, что недалеко от танка переговариваются.

– Вылезай, скоро Луна взойдет, – продолжал настаивать Будаев. – Мы без воды останемся.

– Подожди немного, – попросил Ерошкин.

Будаев не стал спорить, открыл люк, вылез, набрал воды, выбросил содержимое из гильзы и возвратился.

Ерошкин не ошибся. Ночью наша разведка подошла к передовой противника. Недалеко от танка разделились. Группа нападения пошла за языком, другая осталась в заградотряде. Когда группа нападения взяла немца, он закричал. Только закрыл за собой люк, как по танку в тяжелых сапогах кто-то протопал. Поднялась стрельба с передовой противника. К танку протянулся яркий след от трассирующих пуль. Группа заградотряда укрылась за танком и также ответила огнём. Рядом с танком раздался крик душимого. Кого душили нашего или немца, было непонятно.

– Лейтенант, давай развернем пушку и ахнем! – прошептал Ерошкин. Нервы у него были на пределе срыва.

– Я тебе ахну! – прошептал Липкин. – Сидеть тихо!

Когда все смолкло, Будаев спросил у Ерошкина, почему он не предупредил его о том, что кто-то ходит возле танка?

– Если бы я сказал тебе об этом, ведь ты бы мне все равно не поверил и сделал бы всё по-своему, – оправдывался Ерошкин.

– Что вы там все шепчетесь? – вмешался Липкин.

Когда они ему рассказали, от него попало Ерошкину за то, что он не предупредил.

Во второй половине мая положение полка стало ещё более напряженным. Наши войска с боями далеко продвинулись на запад, а под Яссами продолжали стоять. Атаки с каждым днём становились всё ожесточённее, продолжительнее, следуя одна за другой.

Обстановка на передовой, оставаясь нестабильной, качалась из стороны в сторону как маятник. Качнется в одну, наши войска потеснили противника, качнется в другую, противник потеснил. И такое топтание на одном месте после форсирования реки Прут продолжалось уже больше месяца.