Олег Широкий - Полет на спине дракона

Он уже думал, что окончательно разошлись его дороги с кераитским семейством — свидетелем позора его матушки... но, видно, не судьба. Ведь если известная всем байка про «тесто» — ложь, о чём многие догадываются, то семья Тогрула знает, что это ложь. И может быть, знает правду.

Темуджин, конечно, мог приказать Джучи не кобениться, стукнуть кулаком, зыркнуть жёлтыми глазами, как он умеет, но он попросил. Тон просьбы был такой, мол, «выручай, принуждать не буду, а откажешься — много мне зла причинишь».

Конечно, Джучи перечить не стал. Да и не было у него душевных сил отцу перечить. Так вторично сплелись их судьбы.

Никтимиш, хоть и слыла нездоровой, но сына Джучи родила очень скоро.

— Отец, она творит над ним свои дикие заклинания, прыскает водой, кераитское перекрестье над изголовьем повесила.

— Не препятствуй, сынок. Каждый ищет пути к Небу по своему разумению.

— Я не понимаю тебя, отец, ведь Орду—тайджи, наследник. Как можно?

Темуджин опустил на плечо Джучи свою ладонь с длинными костлявыми пальцами:

— Потерпи, сынок. Волчонок становится волком не от вкуса материнского молока. Ты ещё успеешь приучить его к живому мясу, и тогда он обретёт покровительство Мизира. Наши дети не будут рабами креста. Но потерпи.

Джучи понимал, что по каким-то причинам отец не хочет дразнить служителей кераитского Мессии. И то сказать — сколько их... этих новых строптивых подданных. Но почему не сказать прямо, почему не посвятить сына в свои заботы правителя? Спросить бы... Но так страшно услышать роковое: «Ты мне не сын... и не с тобой откровенничать». И казалось Джучи от избытка неслучайных совпадений, что всё это — неспроста.

Как упрямые быки, волочащие по жизни его неразборную юрту-судьбу, повязаны между собою тайны и его рождения, и отцовского исчезновения, и странного возвращения. А теперь и этой свадьбы, с нелюбой, чужой ему родственницей кераитского хана.

Привычным усилием — пока ещё можно — Джучи остановил громыхающую конную лаву воспоминаний. До них ли? Ещё немного — и он опоздает на главное торжество, надо спешить. Хан Темуджин (он с некоторых пор с опаской называет его в своих мыслях отцом) затаит обиду, все их враги зашушукаются. Куда, мол, Темуджину управлять всеми народами войлочных юрт, если в своей семье порядок навести не может.

Они, враги, и курилтай затеяли, чтобы твёрдо показать: не хан над курилтаем — курилтай над ханом. Понимает ли это отец? Думал Джучи, что понимает, да сделать ничего не может. Отец... от-е-ц, заговорённое слово снова растревожило рану. Он ли вправе заботиться о благополучии чужого человека. Но ехать на праздник всё-таки надо. Мало ли и без его истерик у отца забот, мало ли врагов, соглядатаев? Отца... о-о-о...

Джучи услышал цокот сзади, оглянулся...

Нагнавшая его девушка меньше всего была похожа на врага. Но на кого-то всё-таки... Ну, конечно, — на его мать.

Одета богато, яркая, но и что с того? Сегодня порой и не разберёшь... госпожа перед тобой или простолюдинка... Все на праздник в нарядах, а после усмирения найманов и простые харачу нахватали вволю тангутских и китайских халатов. Кое-что облик незнакомки позволяет определить: девушка без шпиля бахтага [53] Бахтаг — головной убор замужней женщины. над головой, значит — незамужняя.

Он развеселился. В таком обществе куда приятнее скакать на это тяжёлое торжество, чем с надоевшими братьями — хорошо, что он вовремя от них избавился.

— Я шаман, красавица, угадаю, каков твой род, — игриво окликнул девушку Джучи и подбоченился.

— Я не шаманка, нойон, но скажу, что в тебе больше от меркитов, чем от шаманов.

И попутчица рассыпала мелкий жемчуг беззаботного смеха.

«Меркитов...» Без замаха в печень угодила. «Неужели так похож, что всем и без сплетен всё видно...» Вот тебе и развеялся.

— Так... похож? — Изнутри поднималась чёрная муть.

— Ты? — беззаботно щебетала девушка. Она ехала слегка сзади и не заметила, как улетучилась в нижний мир вся его удаль. — Да нет, разве что чёрный. Я не про то. Наверное, ты гнал Тайр-Усуна вместе с сотнями Ная? Меч у тебя меркитский, из тех, которые выменяли их битые удальцы у последнего каравана «белоголовых». Мой эцегэ из той погони такой же привёз. Больше к ним не ходят караваны, к бедным меркитам.

— Жалеешь врагов? — облегчённо выдохнул Джучи.

— Всех жалею, разве плохо?

— Жалость к врагам — удел беспечных, разве не знаешь?