Дмитрий Ерёмин - Юрий Долгорукий (Сборник)

- Не пущу князя Ивана!

Юрий воспринял эту выходку как шутку.

- Почему ты не пустишь, доченька? - так же шутливо спросил он.

- Потому что не хочу, чтобы он куда-нибудь уезжал, да ещё так далеко! - ещё громче, так что уже все услышали и насторожились, крикнула Ольга.

- Князь Иван служит мне, - напомнил Долгорукий.

- Ну и что? - топнула ножкой княжна.

- Кроме того, ты не спросила самого князя Ивана, где ему милее: там ли, куда пошлёт его великий князь, или там, где его хочет видеть маленькая девочка.

- Я не маленькая! Я не маленькая! Князь Иван, правда же я не маленькая?

Берладник молча посмеивался, и получалось это у него так красиво, что никто не обижался: ни Долгорукий, ни его дочь, ни сыновья Юрия. Он улыбался и молчал, ведь что он мог сейчас сказать? Служилый князь есть князь. Куда велят, туда и идёт. К ромейскому императору - так и к императору. Ежели к черту в зубы, тоже хорошо. Своей волости не имеет, убежища постоянного тоже, один со своими сорвиголовами здесь, жена с маленьким сыном Иваном в Смоленске, где князь Ростислав когда угодно может сделать с нею что захочет. Одно лишь знал Берладник: будет он всегда там, где бьются за свободу. Вёл за собой людей свободных, раскованных, таких же, как и сам. Воспоминание преследовало его: когда стал изгнанником, некуда было возвращаться, и он испугался. Человек всегда должен иметь место для возвращения. А у него всё отобрано, отрезаны все пути, все возможности. Тогда растерялся, испугался, утратил веру и силу. Потом смекнул: спасение в том, чтобы куда-нибудь идти, не останавливаясь, без передышки, без страха, без колебания. Сначала шёл вслепую, блуждал из волости в волость, от князя к князю, пока не пристал к Юрию Суздальскому. Тут пришло ещё более высокое понимание. Биться за свободу. В собственной земле. Для своего люда. Для всех неистовых, но несчастных, сильных, но обездоленных, непокорных и послушных в деле справедливом и честном. Долгорукому сказал:

- Ты, князь Юрий, думаешь про дело святое - и мы с тобой. Станешь как все князья, - покинем тебя в тот же день. Не удержишь и никакая сила на свете не удержит меня и моих берладников при неправом деле…

Теперь Долгорукий посылает его за женой для себя. Иван должен привезти ромейскую принцессу. Справедливое ли это дело? Прежде всего: почётное. О справедливости могли бы говорить разве лишь дети князя Юрия. Захотят ли они иметь мачеху, да ещё и такую высокородную?

А княжна Ольга не хотела, кажется, думать про мачеху, она упёрлась на своём, не хотела уступать великому князю и, не получив ни от кого подтверждения в своей взрослости, сразу же всё и испортила сама себе словами:

- Ежели нет, так хочу поехать в Царьград с князем Иваном!

- Хочешь сама выбирать для нас мачеху? - едко спросил Ростислав, который до сих пор упорно молчал, по привычке презрительно поглядывая на то, что происходило в гриднице, и всячески выражая своё полнейшее пренебрежение к поведению князя Юрия и всех остальных, даже родных братьев - Андрея, Глеба и Бориса.

Князь Борис взглянул на брата испуганно и осуждающе одновременно.

- Брат, разве можно так? - негромко сказал он. - Люди ведь слышат.

- Напомнил бы об этом великому князю Юрию, - сердито промолвил ему Андрей. - Забыл он про стыд и нас унизил, говоря здесь о своём желании иметь новую жену. Разве захотел сыновей малых, поелику большие сыновья непослушны?

Юрий слушал, как переговариваются его сыновья, не вмешивался в это, спокойно попивал просяное пиво, и в этот момент Дулеб, то ли для того чтобы как-то спасти положение, то ли просто вспомнив о чём-то вельми важном, с чем не мог дольше сдерживаться, встал из-за стола, обратился к князю Юрию:

- Дозволь, великий княже, напомнить тебе про дело, которое ты не должен оставлять.

- Напомни.

- Забыл ты про смерть, которая два лета назад произошла в Киеве, неподалёку отсюда. Смерть не отмщена, смерть до сих пор, собственно, и не раскрыта, смолчать сегодня не могу, ибо сам гнал след в этом запутанном деле. Теперь хочешь отослать меня из Киева, едва вступив в город. Тем временем остаются здесь люди, виновные в том убийстве. Ужели не найдёшь их и не покараешь?

- Сказал тебе ехать в Царьград с князем Иваном, а твоя воля: соглашаться или нет. Ты человек свободный. Многие, быть может, хотели бы иметь такую волю, как у тебя, лекарь, даёт тебе это твоё звание, твоё ремесло, твоя неукоренённость…

- А ежели скажу, что укоренился? Что прикипел сердцем к одному месту и место это - Киев? И ещё ежели скажу, что началось всё с убийства здесь Игоря, тогда - сам знаешь, с чего. Кроме того, а может и прежде всего, есть вещи, которые знать должен лишь я сам. Ведь подтвердил ты, что я свободен.