Андрей Косёнкин - Юрий Данилович - След

Странной, нелепой была та смерть, а потому ходили по Руси упорные слухи, что по своему обыкновению отравили Невского басурмане. Мол, неугоден стал князь новому хану Берке - первому из монгольских ханов ярому поклоннику магумеданства, сиречь, мусульманства.

Стоны и вопли стояли тогда над землёй, люди цепенели в преддверии новых ужасов: коли травят угодного из угодных, коли губят послушного, так какого ж покорства им надо ещё? Что же дальше-то будет? Где теперь заступу найти?..

Духовенство рыдало: «Солнце Отечества закатилось! Не стало Александра!»

Даже противники Александровы (а у кого их нет?), отдавая должное его великим заслугам, искренне молили Господа за усопшего.

Находились, конечно, и такие зловредники, кто, памятуя суровую руку князя, вырванные ноздри да выколотые глаза строптивых новгородцев, не схотевших по его воле подлечь под татар, памятуя изгнанного и обесчещенного родного брата Александра Андрея, что звал народ подняться на безбожных агарян, памятуя об унижении, что скорее всего достало бы их ещё пуще, коли б не было Невского, и тем не менее именно ему не прощая того унижения, узнав о смерти князя, зло ухмылялись в бороды:

- Эвона, как татарва-то слугу свово верного ядом попотчевала! Али иного за муку русскую не выслужил?

Впрочем, крамольных толков за общим плачем было не слыхать, да скоро они и вовсе стихли. Обиды забылись, а величие осталось. После смерти Невского это стало ясно даже невразумлённым, потому что такая кутерьма и неразбериха пошла, такая кровавая муть поднялась да разбойная замять завьюжилась, а в людях, и особенно во князях, такая пакостливость открылась, что только держись, хоть святых с Руси выноси, чтоб небольно им было глядеть на землю, в которой и ради которой воссияли они своей святостью.

Вот тогда и вспомнили крепкую руку Невского, да поздно стало строптивым ноздри рвать! Потому как всяк на Руси стал строптив, а кто удал - тот и князь.

В том, что стряслось тогда с Русью, более всех были повинны братья Даниловы, то бишь сыновья Александровы, Андрей да Дмитрий. Конечно, если разобрать по суду и по справедливости, вся вина в той кровавой замята, затянувшейся на долгие годы, падёт на Андрюшку-бешеного. Только где ж на земле обрести тот суд праведный? Да и не признает ни перед каким судом Андрюшка своей вины. Суд у каждого за свои грехи (во всяком случае, пока ты жив на земле) творится только в душе. А ведь душа у каждого своя, и понятая о собственной вине зачастую сообразны собственной выгоде.

Вон, у Андрюшки-то душа чёрная, как воронье крыло, а руки и с песком в родниковой воде не отмоешь от крови, однако взгляд нагл и светел, по сю пору верит в свою правоту, раз взял верх над Дмитрием, затравил его, загнал-таки в землю и прав был. И что - гложат его сомнения? Боится он суда Вышнего? Ништо! Как говорится, писай в глаза, все божья роса! Он и сейчас горазд на пакости, ох, как горазд. Только после того как Дмитрия одолел, прыти в нём поубавилось. Прыти, однако не злобы.

Хоть и вошёл в зрелую пору Даниил Александрович - сорок лет исполнилось князю - хоть и собрал ежедневными и неустанными трудами кое-какую московскую силу, сынами возрос, боярами верными, а все одно - до липкого, стыдного пота под мышками, точно дитёнок, боялся родного брата Андрея. Во всём свете не было для Даниила ненавистнее и страшнее лица…

Вон загадка на все века: было у Александра Ярославича Невского четыре сына, но все столь разные, что, не зная о родстве, можно было решить, что каждого из них не единая утроба выносила от одного семени. Впрочем, неверно то, потому что в каждом из них, как в бегущей воде, преломленно отразилась воля, жажда власти, хитрый, провидливый ум, злой, жестокий норов отца. Искажённо, подчас до уродливости отразился в сыновьях внутренний лик Александра. От того и были столь схожи и столь не схожи друг с другом, оттого и ненавидели друг друга так яростно и беспощадно.

Как ни странно, полное исключение из братьев составлял первенец Александра Василий. Может быть, потому, что на его плечи куда большей тяжестью пали и ласка, и гнев отца. А гнев Александров не каждый мог вынести, тем более отрок семнадцатилетний.

В семнадцать лет Василий восстал на отца. Посажен он был тогда на княжение в Великом Новгороде. Какие заботы в семнадцать лет - чти отца своего, да и только! Отцу-то, поди, видней, как дела государства решать. Однако, когда Александр, перечислив татарам в данники всю Низовскую землю [3] Низовская земля - историческое название Северо-Восточной Руси в XII-XVI вв., данное новгородцами. , привёл с собой татарских сыроядцев и в Великий Новгород, Василий не согласился с отцом. Нашла коса на камень, дикий норов на дикий норов! Да только разве можно было тягаться Василию с Александром?