Андрей Косёнкин - Юрий Данилович - След

В том и суть: Тверской понимал, что не может поднять меч на Юрия, потому что тем самым поднимет щит Орды. А Орда того не простит! Да если бы щит-то ещё был прочен! А то ведь брешь на бреши - решето, а не щит! И винить некого - не успел Михаил Ярославич броню сковать! Хотя уж в том честь, что угли в горне вздул…

Словом, Михаил Ярославич принял решение, которого от него наверняка не ждали ни Юрий с ханскими послами на другом берегу, ни Узбек в далёкой Орде.

Ан разве на мир войско шлют?

Не просто далось то решение. Но оно было единственно спасительным для Руси в тех обстоятельствах.

Михаил Ярославич отрёкся от власти.

«Распусти войско, Юрий, и ступай во Владимир. Раз дал тебе хан княжение великое, то и я отступлю в твою пользу великое княжение. Отрекаюсь от власти, - сказал он. И добавил: - Но совесть не упрекает меня…»

Много можно сказать о сомнениях Тверского в верности принятого решения, но не в тех ли словах великого князя о совести (о которой обычно-то государи если и вспоминают, так на Страшном Суде!) вся горечь, боль и не рабски покорная, а осознанная необходимость этого добровольного отречения?!

Но черта ли было Юрию в его отречении, черта ли ему было в самих великокняжеских бармах, если он, Михаил, истинный русский князь, оставался жив?

Впрочем, всем (и прежде всего самому Тверскому) было ясно, что тем дело не кончится. Так и вышло…

По прошествии нескольких месяцев под страхом татарского наказания (да теперь уж и волей великого князя), присовокупив к своей и без того не малой силе войска Низовской земли, Юрий двинул всю эту громаду на Тверь.

Одно светило ему во мраке - убить.

Так вот, ещё в начале осени, в Угличе Юрия встретило тверское посольство. Цель посольства была проста…

Юрий принял послов прилюдно. Княгиня Агафья-Кончака, брат Афанасий, брат Борис, Узбековы послы, князь суздальский Василий, наибольшие из бояр костромских, нижегородских, московских сидели по лавкам ближним кругом. Даже тесно в горнице было от лишних. Ан пока не поздно было ухватить милостей, все, кто могли, разумеется, жались поближе к новому великому князю.

Да и любознательно было, о чём бывший молить будет нынешнего, Ну, о чём - было ясно, а вот какими словами склонится? Для иных-то людей нет большей радости, чем увидеть унижение великого. Может быть, это им надобно в оправдание собственной низости?

Так ли, иначе, но народу набилось тесно.

Тверичи в узкую дверь тискались по одному - а было их числом семеро, и все люди дородные, видные. Сразу видать, у себя на Твери не последние люди. Ан, протиснувшись, сбились посреди горницы плотной стенкой, в лад склонились по чину перед великим князем, перед княгиней, перед послами татарскими и на все стороны. Долго, как водится, мяли бороды, выгадывая, как начать посуразней да подостойней. И впрямь впервой было тверским послам кланяться.

- Ну дак молчать вас прислал Михаил? - понудил гостей Юрий.

- И то, не о чем нам молчать, - охотно согласился старший среди посланников.

Сильно изнурили годы боярина Святослава Яловегу. Сутуло опали плечи, борода стала сивой от седины, лицо изуродовал шрам, глаза и те будто выцвели. С трудом можно было признать в нём того посольского, которому когда-то, ещё в Сарае-Баты, на пыльном подворье Юрий смерть посулил. Лишь голос остался прежним, густым, как у дьяка церковного. Тем голосом, от коего стекла в оконницах вдребезг взошли, и изрёк:

- Михаил Ярославич велел напомнить, об чём он с тобой у Костромы сговорился, великий князь! - Видно было, что величание Юрия великим князем, хоть и искусен был в посольской хитрости Яловега, стало у него поперёк горла костью.

- Али поперхнулся, боярин? - ласково полюбопытствовал Юрий.

- Так ведь и дите отца не враз признает, - нашёлся боярин.

- Значит, не признаете меня великим князем, так, что ли, понял? - Ясно было, куда и Юрий гнул.

- Отнюдь нет, великий князь, - веселей произнёс боярин. - Как нам тебя не признать, когда великий князь наш Михаил Ярославич волей царя Узбека отдал тебе княжение владимирское.

- Так не моя ли воля теперь идти, куда сам хочу? Али мне Михаил-то пестуном приставлен - указывать? - Юрий оскалил зубы в улыбке.

- Истинно, твоя воля, великий князь, - согласно кивнул боярин. - Однако же Михаил Ярославич под Костромой на том-де сошёлся с тобой: что каждый да держит свою отчину, а в чужую опричину пусть не вступается. Так ли, великий князь?

- Ты пытать меня станешь? - зло рассмеялся Юрий. - Снег и тот до тепла лежит.