Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

Степан Иванович внезапно просиял лицом.

- Выше бороду, голоус! Я измыслил, как возвратить всю твою боярскую жизнь. Никакая долгая рука до сбережённого добра не дотянется, никакой тать покуситься на него не посмеет. Догадайся-ка, догадайся, на что способен старый сосед твоего родителя… А, головкой поматываешь, мудрено догадаться? - Старик резво подошёл, вскинул руки на плечи юноше, заглянул ему в лицо зелёными Улитиными глазами. - Я решил усыновить тебя, Родислав. Окрестить и усыновить. А удел приумноженный завещать тебе по наследству. Ну, что молчишь… Что стоишь вереёй? [58] [58] ВЕРЕЯ - столб, на который навешивается створка ворот.

Стать приёмным сыном Кучки… Потерять родовое имя Жилотугов… Быть всегда с Улитой рядом, с чужой, навек отобранной у него Улитой, с княгиней, даже - спустя годы - великой княгиней, как загадано на разрыв-траве, быть рядом пусть названым родичем, пусть последним холопом… Не иметь потомства… Зачем возвращённая жизнь боярская, если не иметь потомства?.. Скрыться с любящей, любимой, нырнуть в зелёное море леса… Никакие щуки не найдут! Да надолго ли Улиты хватит для затворнической жизни? От сафьяновых сапожек до усового греческого гребня [59] [59] УСОВЫЙ ГРЕЧЕСКИЙ ГРЕБЕНЬ - дорогой гребень из китового уса. истая боярышня!..

Неподстатные друг другу мысли тяжелили, тяжелили голову юноши, и упала она на грудь…

- Согласен! Вижу, что согласен! - обрадовался Кучка странной жёсткой радостью и обеими руками пригнул голову будущего сына к низкому костистому плечу. - Вот и поладили! Завтра подготовим, послезавтра окрестим, и в тот же день - усыновление… Только вот что, милый, - ещё крепче прижал он голову Рода, - никаких тайных свиданий с моей дочкой, твоей будущей сестрой! Видьтесь напоказ, открыто, днём, как родственники. Раз уж ты в обычаях людских неведок, я тебя предупреждаю. Сам знаешь почему.

Рослый сын Гюряты перед низким Кучкой превозмогал неудобство крепких новоотеческих объятий.

- А по случаю усыновления почестной пир зададим. Приглашённый Гюргий ахнет! - жарко дышал в ухо Рода торжествующий шёпот старика.

Глаза, прижатые к плечу Кучки, жмурились невольно, и - удивительно! - с чего-то вдруг Род явственно увидел свою с Букал ом охоту на зайцев: вот заяц бежит, всадник его преследует, настигает, бросает тенета намётанной рукой, и зверёк кувыркается, запутываясь в сетях, как в коконе…

Овдотьица ждала его в сенях.

- Да на тебе лица нет, милый!

Род ухватился за её руку, как утопающий за ивовую ветвь.

- Укажи выход в огород… воздуху глотнуть…

Он гневно упрекал себя, перебирая в мыслях разговор с Кучкой: опять не сказал ему об Офимке!

Пока спускались по ступеням гульбища, Овдотьица тревожно говорила:

- Должно быть, душно у боярина в истобке. Оконницу боится отворять, прострелы его мучают. Тебе, лесовику, теремной воздух непривычен.

Род стал посреди яблонь, глубоко дыша.

- Благодарствую, госпожа. Дозволь пойду пройдусь.

Он двинулся к пруду. Овдотьица - за ним.

- Слыхал, что я не госпожа, а называешь госпожой.

- Вижу, ты и не челядинка, - заметил Род, не понимая навязчивости женщины. Ведь он же дал понять, что хочет побыть один.

- Я вводница [60] [60] ВВОДНИЦА - женщина, принятая в дом. , - Овдотьица пошла бок о бок по нахоженной тропинке. - Степан Иваныч ввёл меня в свой дом тому назад лет десять, когда боярыня скончалась, родив Якимушку. А я была вдова. Мой муж, тиун боярский, умер в одночасье от корчеты [61] [61] КОРЧЕТА - болезнь, сопровождаемая корчами, судорогами. . А боярыня покойная меня и прежде жаловала. Позовёт, и я являюсь: «Ваша гостья!» Нравилось матушке на меня смотреть, любоваться мной. Красива я тогда была, вот и стала вводницей по боярскому изволу. Улитушка ко мне приникла, и Якимчик на моих коленях рос. Степан Иванович венчаться обещал, да вдруг раздумал. Петрок явился из-под Киева. Чего он там пять лет скрывался, уж не знаю. Явился не один. Привёз боярину жену, Амелфу Тимофеевну. И очень господину моему полянка полюбилась. Пир был на весь мир. И свихнулись с той поры боярские хоромы крышей вниз, полами вверх. Стыд рассказывать… А Улитушка с Якимом упросили батюшку меня оставить в доме. Привязалась я, бездетная, к сиротам. И Степана Иваныча привыкла сердцем чувствовать, как мужа. Что со мной поделаешь? От одних ненависть терплю, от других любовью согреваюсь.

Они стояли у пруда. Противоположный лесной берег как на ладони, а края не видны - пруд не широкий, да длинный. Род все ещё злился на себя: не повернулся язык открыть Степану Иванычу замысел Петрока насчёт Офимки. Он мрачно пошёл вдоль берега, Овдотьица - за ним. Тропинка тянулась слабенькая, тоненькая, но смело пересекла ту грань, где огород соединялся с лесом. Стоило оглянуться, и наслаждение природой замерло в душе: многоглазое чудовище боярских хором бдительно наблюдало за ними.