Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины

«Но разве может бог исчезнуть? Разве можно уничтожить бога обычной дубинкой?» — мысленно недоумевала Мария.

— «Горе тому, кто говорит дереву „встань!“ и бессловесному камню „пробудись!“. Научит ли он чему-нибудь? Вот он обложен золотом и серебром, но дыхания в нем нет», [3] Авв. 2.19 — восклицал раввин, круша обломки идолов.

Он помолчал, с удовлетворенным кивком опустил дубинку, а потом указал в сторону Иерусалима и взволнованным от радости голосом снова возгласил стих из пророка Аввакума:

— «А Господь — во святом храме Своем; да молчит вся земля пред лицом Его!» [4] Авв, 2.20 — Раввин воздел посох, — Завтра, друзья мои! Завтра мы увидим этот священный храм! Благословен Господь, единый, вечный и сущий!

Он плюнул на то, что осталось от идолов.

Еще один закат, еще один привал перед Иерусалимом. Когда они устроились на ночь, Марии начало передаваться волнение, которое испытывали, приближаясь к городу, взрослые.

На сей раз земля вокруг ее подстилки была твердой и ровной, видимо, никаких находок в ней не таилось, и девочка почувствовала легкое разочарование, словно ожидала, что в таком путешествии каждая стоянка должна преподносить ей какой-нибудь особенный, запретный подарок. Бережно развязав пояс, она нащупала резную фигурку, хотя достать ее, когда кругом столько людей, так и не решилась. Там же, в поясе, нашлось место и для отбитой когтистой лапы. Хоть Мария и не отваживалась посмотреть на свои сокровища, но постоянно ощущала их присутствие, как будто они призывали и притягивали ее.

Борясь со сном, она размышляла о том, что увидит в храме. Между тем сидящий у костра Илий заметил:

— Наверное, весь наш караван обыщут из-за того, что мы галилеяне.

— Да, а у храма, скорее всего, выставят дополнительную стражу, — подтвердил Натан. — В большом количестве.

Очевидно, недавно какой-нибудь мятежник из Галилеи доставил властям немало хлопот.

— Это все Иуда Галилеянин со своей шайкой разбойников, — проворчал Сильван. — Не понимаю, чего он хочет добиться этим бессмысленным бунтом? Власть принадлежит римлянам, и если они вздумают обложить нас новыми налогами, никуда мы не денемся. А из-за таких смутьянов, как он и его компания, остальным становится только хуже.

— И все же… — Илий не спеша дожевал и лишь потом закончил свою мысль: — Иногда ощущение безнадежности и беспомощности овладевает человеком настолько, что самое бесполезное и отчаянное действие может показаться ему необходимым.

— Ну, уж во всяком случае в нынешний праздник в Иерусалиме будет спокойно. — заявил Сильван. — О да. Римляне об этом позаботятся. — Он помолчал, потом продолжил: — Радует, что у нас. в старой доброй Галилее, за нами присматривает славный молодой царь Ирод Антипа, не так ли?

Илий пренебрежительно фыркнул.

— Ну, он. по крайней мере, иудей, — добавил Сильван с интонацией. по которой Мария поняла, что он имел в виду нечто противоположное.

— Разве что тень истинного иудея, как и его отец! — вспылил заглотивший Сильванову наживку Илий. — Сын самаритянки от идумеянина. Потомок Исава! Подумать только, мы вынуждены делать вид, будто…

— Замолчи! — оборвал его Натан. — Чего ты раскричался, ты ведь не дома, а у шатров стенки тонкие. — Он рассмеялся, чтобы это прозвучало как шутка. — И вообще, как ты можешь говорить, что его отец не был хорошим иудеем? Разве не он построил нам прекрасный храм?

— В этом не было необходимости, — отрезал Илий. — Первоначальный был вполне хорош.

— Может быть, для Бога, — согласился Натан. — Но людям хочется, чтобы дом их Бога не уступал царским дворцам. Сам же Господь хочет и больше и меньше того, что мы обычно готовы Ему дать.

Воцарилось глубокое молчание: это неожиданное замечание поразило всех своей истинностью и глубиной.

— Мария, ну-ка расскажи нам, что такое Шавуот, — нарушил тишину Илий. — В конце концов, именно его мы собираемся отпраздновать в Иерусалиме.

Девочка недоумевала: с чего ему взбрело в голову цепляться с этим вопросом к ней? Тут любой мог бы ответить на него лучше.

— Это… это один из трех главных больших праздников, которые отмечает наш народ, — пролепетала она.

— Но в чем его суть? — не унимался Илий, сурово склоняясь над ней.

И правда, в чем именно его суть? Вроде как в спелом зерне, а название связано с числом дней, прошедших после Песаха… [5] Песах — еврейское название Пасхи.

— Его празднуют спустя пятьдесят дней после Песаха, — ответила Мария, одновременно пытаясь вспомнить что-то еще. — Он имеет какое-то отношение к тому, что зерно созревает.