Маргарет Джордж: Тайная история Марии Магдалины

Однако Мария чувствовала, что соприкоснулась с иным лучезарным сиянием, с неземным теплом.

— Нет, отец, это было послание свыше. Они звали меня, это же ясно! — Девочка старалась говорить тихо и почтительно, хотя вся дрожала от возбуждения.

— Дорогая дочка, не впадай в заблуждение. Это был всего лишь сон, навеянный нашими приготовлениями к паломничеству в Иерусалим. Сама подумай, отчего Господу призывать именно тебя? Возвращайся-ка лучше в свою постель и ложись спать.

Мария прижалась к матери, но та отстранила ее со словами:

— Делай, как велит отец.

Девочка вернулась в свою комнату, однако великолепие сна все еще обволакивало ее сознание. Это было видение, самое настоящее видение. Она знала это точно.

А раз видение настоящее, тогда ее отец ошибается.

В ранний утренний час, перед самым наступлением рассвета все семейство уже собралось в путь. Им предстояло совершить паломничество в Иерусалим на Шавуот. [2] Шавуот, или Пятидесятница, — еврейский праздник сбора урожая пшеницы в конце мая — начале июня, одновременно отмечаемый как праздник Десяти заповедей или «дарования Закона» еврейскому народу. Мария пребывала в радостном возбуждении, передавшемся ей от взрослых: все они с нетерпением предвкушали саму поездку, не говоря уж о том, что каждому иудею надлежало стремиться в Иерусалим по Закону. Семилетнюю девочку, до сих пор ни разу не покидавшую родную Магдалу. более всего манило именно путешествие, сулившее множество неожиданных впечатлений и даже приключений. Отец говорил, что они отправятся в Иерусалим коротким путем, через Самарию. Благодаря этому на дорогу у них уйдет три дня вместо четырех, но зато их могут подстерегать опасности. Поговаривали, что направлявшиеся в Иерусалим паломники порой подвергались нападениям.

Я слышал, — добавил отец, качая головой, — будто у самаритян до сих пор сохранились идолы. Конечно, они не стоят, как раньше, по обочинам дорог, но…

— Какие идолы? — оживилась Мария. — В жизни не видела идола!

— Молись, чтобы ты никогда его не увидела!

— Но как я узнаю, что это идол, если я его никогда не видела?

— Узнаешь! — отрезал отец. — И ты должна остерегаться их!

— Но…

— Довольно!

Мария, разумеется, запомнила этот разговор, хотя сегодня впечатление от сна, столь яркого и правдоподобного, затмевало для нее все остальное.

Занимавшаяся последними приготовлениями мать Марии, Зебида, неожиданно бросила отмерять зерно в дорожные мешки и наклонилась к дочери. Но заговорила она вовсе не про сон.

— Послушай, дочка в этом паломничестве примет участие много всякого народу, но тебе не следует водиться с кем попало. Только с теми людьми из благочестивых семей, на которых тебе укажут. Есть люди, и таких немало, для которых и паломничество, и даже посещение храма — не более чем развлечение. Нам пристало иметь дело только с теми, кто по-настоящему чтит Закон. Поняла?

Миловидное лицо Зебиды приобрело суровое выражение.

— Конечно, мамочка.

— Мы, как и подобает иудеям, ревностно соблюдаем Закон, — продолжала мать, — Что же до остальных… грешников, то пусть они сами о себе позаботятся. Мы не обязаны спасать их от скверны и уж тем более не желаем запачкаться сами, смешиваясь с ними.

— Это все равно как смешивать молоко и мясо? — спросила Мария.

Она знала, что это категорически запрещено: мясные и молочные продукты предписывается употреблять раздельно.

— Именно так, — подтвердила мать. — И даже хуже, потому что оскверненные продукты можно выбросить, но если ты запятнан грехом, он остается с тобой, лишь усугубляя порчу.

Шесть семей, ведя в поводу навьюченных осликов, встретились на дороге возле Магдалы, чтобы, объединившись с другими группами паломников из ближних городков, общим караваном двинуться в Иерусалим. Марии предстояло путешествовать верхом на осле, самая юная среди паломников в караване была еще слишком мала, чтобы проделать столь долгий путь пешком. Правда, в душе она надеялась, что за время путешествия подрастет и окрепнет: и на обратном пути сможет идти как все.

Начался сухой сезон, и раскаленное солнце над Галилейским морем, поднявшееся из-за гор, обжигало лицо Марии. Горы, маячившие на востоке за озером и имевшие на рассвете цвет созревающего винограда, теперь представали в своем истинном облике пыльных камней. Голые утесы выглядели зловеще, хотя, возможно, для девочки это впечатление было связано с тем, что они высились на земле аммонитян, древних врагов Израиля.