Исай Калашников - Жестокий век

Мстислав Святославич ополоснул вином во рту, выплюнул.

– Маета-то какая, господи! Можно и огородиться. Можно и не огораживаться.

– Что думаете делать – сидеть за городьбой? – спросил Мстислав Удатный, подрыгивая ногой, вынутой из стремени.

– Сидеть, – подтвердил Мстислав Романович. – Полезут, тут и вдарим.

– А не полезут?

– Того лучше…

– Зачем же шли сюда? – удивленно спросил Даниил.

Мстислав Романович глянул на него с осуждением.

– Ни усов, ни бороды, а туда же… Удал больно. А удалым часто зубы выбивают.

Князь Мстислав Удатный носком сапога поймал стремя, дернул поводья и поехал вниз, к своему стану. Дорогой, не совестясь дружины, ругал князя Киевского непотребными словами. В галицком стане его ждал Котян-хан.

– Когда начнем, князь?

– Завтра утром. Без них обойдемся.

– Без кого, князь?

– Без киян и черниговцев.

– Почему?

– Уговаривать их мне!

Котян задумчиво посмотрел в сторону монгольского стана.

– Опасно так… Мои люди измучены отступом, дорогой сюда…

– Почнем! – Мстислав Удатный упрямо мотнул головой. – Почнем – наши не усидят, втянутся.

На заре заиграли трубы. Сотворив молитву, воины вскакивали на коней, становились в боевые порядки. Пока строились, взошло солнце. К шатру подскакал Даниил. На налобной части его шлема сверкала серебряная накладка с суровым ликом архангела Михаила, золотой обод на венце шлема был украшен изображением грифонов и птиц; выпуклый стрельчатый наносник опускался до подбородка; с нижнего края венца на плечи и на грудь молодого князя ниспадало кольчужное ожерелье, позванивая о сверкающие пластины панциря.

– Мои волынцы готовы! – ломким от возбуждения голосом сказал он.

– Трогай, сынок. С богом!

Даниил умчался. Его волынцы, составлявшие передовой полк рати, двинулись на врага. Впереди скакал Даниил. Вскинутая вверх сабля жарко вспыхивала на солнце. Мимо князя Удатного, горяча коней, пошли и галицкие.

На древках с навершьем-крестом полоскались алые полотнища стягов, проплывали хоругви с изображением Георгия Победоносца, мелькали рыжие бунчуки, напоминающие Захарию туги монголов. Конь под Захарием навостривал уши, подергивал поводья.

Строй монгольского войска напоминал натянутый лук. Полк Даниила ударил в середину и откачнулся назад, словно откинутый упругой силой лука, но тут же снова пошел вперед. Вцепился во вражьи ряды, и гул битвы покатился по холмам. Правее на монголов навалились полки галицкие, левее – половцы. Медленно, трудно русская и половецкая рать стала осаждать врагов назад. Мстислав Удатный бросил в сражение запасной полк, и монголы стали сдавать заметнее. Повернув к дружине веселое лицо, князь сказал:

– Не только врагов, но и тех, – показал рукой на укрепленный холм, – посрамят наши храбрые воины.

Волынцы, увлекаемые своим молодым князем, все глубже вклинивались в строй врагов. Если бы им добавить свежих сил, они бы рассекли монгольское войско надвое…

Левее половцев за невысоким холмом взметнулась серая пыль, будто поднятая степным бегунцом-вихрем.

– Смотри, князь! – закричали дружинники.

Пыль перевалила через холм. Отрываясь от нее, легкая монгольская конница устремилась на половцев, ударила в бок их порядков. Мстислав Удатный выругался.

– Скачите к Мстиславу Романовичу!

Два дружинника бросились к укреплению киян. Захарий поскакал за ними.

Стоять без дела он уже не мог, почуяв, что в битве наметился перелом, опасный для русской рати. Безотчетно он ждал этого с самого начала сражения. Уж если монголы вступили в сражение, будут драться до победы или полного изнеможения. Уполовиненными силами их одолеть непросто.

Князь Мстислав Романович сидел на своем стульчике в окружении княжичей, бояр и воевод, заслоняясь от солнца ладонью, смотрел на битву.

Дружинники князя Удатного и Захарий соскочили с коней.

– Князь, подмога нужна!

– Кому это моя подмога понадобилась?

– Князь Удатный просит.

– А он спрашивал у меня, затевать брань или обождать? Не спрашивал. Вот и пусть…

Захарий своим ушам не поверил. Уже видно было, что монголы стеснили половцев, смяли их боевые порядки. Не устоят они – не удержатся и волынские, галицкие полки. Но еще не все пропало. Тысячи киян стоят на холме, тысячи черниговцев – внизу… Неужели же они так и не сдвинутся с места?

Встав перед Мстиславом Романовичем на колени, Захарий почти закричал: