Эдуард Тополь - Влюбленный Бисмарк

Ну как тут не обратить внимание на то, что просто само бросается в глаза! Бисмарк и Кэти расстались в Авиньоне всего неделю назад, но Кэти тут же оставила мужа-дипломата в Женеве, а сама поездом и на лошадях прикатила в Фонтенбло, который рядом с Парижем, где служит Бисмарк. То есть не только Бисмарк преследовал Кэти, но и она рвалась к нему! Однако и это их свидание биографы Бисмарка подают совершенно очаровательно: «Он поехал в Фонтенбло, чтобы засвидетельствовать свое почтение княгине Трубецкой и воочию увидеть леса и парки, среди которых росла Кэти, превращаясь в красивую женщину». Вот уж воистину «святая простота»! 47-летний Бисмарк, позабыв обо всем на свете, включая свои обязанности посла и судьбу своего короля, мчится к 22-летней княгине, которая была «исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами», чтобы « засвидетельствовать ей свое почтение ». Интересно, как именно он это почтение свидетельствовал, и осталась ли Кэти этим свидетельством довольна?..

Однако будем сдержанны в своих догадках и вернемся к фактам.

Кульминация войны Вильгельма с ландтагом настала 17 и 18 сентября, когда его министр финансов и министр иностранных дел подали в отставку, а сам Вильгельм уже готовился отречься от престола. Именно в этот день, 18 сентября, Роон, друг Бисмарка и советник Вильгельма, послал Бисмарку знаменитую телеграмму: «Промедление опасно! Спешите!»

Телеграмма поступила в прусское посольство в Париже утром 18 сентября, но даже она не сразу отрезвила Бисмарка и не в тот же день оторвала его от выражений его «почтительности» 22-летней княгине. Только 19 сентября Бисмарк сел в дневной поезд, который увез его в Берлин навстречу его миссии собирателя немецкой нации в великую Германскую империю…

Извините, мне нужна пауза… Если вам не трудно, пожалуйста, закажите еще немного виски… Спасибо…

Да, к сожалению, немецкие биографы Бисмарка старательно умалчивают подробности 15-летнего романа железного Бисмарка с его русской возлюбленной. Но совершенно очевидно и доказано опубликованными письмами Бисмарка к его жене, сестре и самой Екатерине Орловой-Трубецкой, что Кэти была последней и самой яркой любовью Отто Бисмарка, тем, что называется «женщиной жизни». Не подлежит сомнению и тот факт, что когда Кэти с мужем или без него приезжала в Биарриц, как Бисмарк, бросая любые государственные дела, мчался туда на весь срок ее пребывания там, переносил туда все свои дипломатические встречи и даже перевозил туда из Берлина свою канцелярию. А когда однажды Бисмарк вместе со всем своим правительством примчался в Биарриц и притащил туда свою жену, а Кэти от поездки в Биарриц отказалась, то Бисмарк от расстройства впал в депрессию и заболел. «Несостоявшееся свидание с Кэти Орловой, которого он ждал, сгорая от нетерпения, – пишет еще один историк, – надолго вывело Бисмарка из равновесия, вызвав цепь странных и логически необъяснимых поступков. Его неконтролируемые приступы гнева даже послужили причиной резких нот глав некоторых европейских держав, задетых грубостью канцлера»…

И наконец, крошечная деталь, которую я буквально выудил из мемуаров самого Бисмарка и его близких. Однажды, когда Кэти, направляясь из Лондона в Россию, пересекала поездом Германию, Бисмарк, бросив все государственные дела, инкогнито примчался на какую-то промежуточную станцию, инкогнито сел в поезд, провел четыре часа в купе наедине с Кэти и после этого вернулся в Берлин…

Да, все это факты, известные биографам Бисмарка. Другое дело – их интерпретация. Первая и Вторая мировые войны не способствовали, мягко говоря, объективному изложению историками обеих стран даже куда более известных событий в российско-немецких и немецко-русских отношениях. Что уж тут говорить о такой «мелочи», как любовь Бисмарка к «какой-то русской»! В этой связи легко объяснимо желание германских историков выставить эту любовь мимолетным увлечением или попросту умолчать о ней. Но когда внимательно читаешь биографии Бисмарка, написанные разными авторами, когда сводишь воедино изложенные в них факты и сопоставляешь их с письмами самого Бисмарка, возникает совершенно ясное ощущение не только всепоглощающей страсти великого канцлера к юной русской красавице, но и новое прочтение истории Германии конца девятнадцатого века. Во всяком случае, в стенах Мюнхенской библиотеки, где я зарылся в многочисленные биографии Бисмарка и его переписку с Кэти Орловой, мне стало очевидно: пока Орлова была жива, звезда Бисмарка стремительно восходила к зениту, он добился феноменальной власти и могущества. При этом «самое сокровенное, – пишут историки, – он привык доверять только письмам Кэти Орловой. Эта трогательная переписка, доверительная и откровенная даже в вопросах европейской политики, продолжалась почти четырнадцать лет. Железный Бисмарк предстает в ней с совершенно неожиданной стороны: за внешней бравадой, оказывается, скрывался крайне одинокий, чувствительный и ранимый человек, болезненно переживающий даже мелочные обиды».