Октавиан Стампас - Рыцарь Христа

Если сосчитать всех нас вместе с оруженосцами и слугами, то получится довольно многочисленный отряд. Нас ведет за собой племянник Робера де Пейна, бывшего некогда рыцарем Христа и Гроба и возглавлявшего орден сепулькриеров. Его зовут Гуго. Гуго де Пейн. Приятно иметь своим начальником Гуго и вспоминать покойного Вермандуа. С нами и Андре де Монбар, тот самый, что у стен Антиохии подал мне некогда знак, что Евпраксия уже стала монахиней Андреевского монастыря. Вообще говоря, компания у нас подобралась пестрая — четыре француза, немец, испанец, итальянец, англичанин и даже серб. Серба зовут Милан Гораджич, он — рыцарствующий монах или монашествующий рыцарь, как угодно. При нем забавный оруженосец, выходец чуть ли не из страны серов, маленький и желтолицый. Еще забавнее с итальянцем Виченцо — при нем не оруженосец: а оруженосица. Они влюблены друг в друга и счастливы, что едут вместе в Святую Землю. До сих пор не могу простить себе, что некогда не поступил точно так же и не взял с собой мою Евпраксию, хотя бы под видом оруженосца.

Четвертый француз, Бизоль де Сент-Омер, везет с собой целую гору всевозможного оружия, трех оруженосцев, десяток слуг, двух певцов и двенадцать отличных лучников.

Самое длинное имя у испанца. Его зовут Хуан де Монтемайор Хорхе де Сетина. Помнится, дона Родриго Кампеадора тоже звали как-то очень длинно. При маркизе де Сетина отряд из восьми кабальерос и идальго. Все они чем-то похожи на своего господина — невысокие, загорелые, худощавые, и у всех бородки клинышком. Маркиз — большой охотник до книг, он везет с собой целую библиотеку, уверяя, что без этого в Палестине просто нечего делать. Вот чудак!

Меньше всех мне почему-то нравится англичанин, молодой граф Грей Норфолк. Он увлекается живописью и уже успел состряпать на всех портреты. Мой мне ужасно не понравился, и я тайком выкинул его в одно болотце, мимо которого мы проезжали вчера. Когда я однажды заикнулся было о стране Туле, он тут же принялся фыркать и утверждать, что все это выдумки всяких горе-мореплавателей, которые никогда не путешествовали дальше собственного носа. Ну что ж, даст Бог, я когда-нибудь свожу его туда, этого выскочку.

Гуго де Пейн ужасно важничает. Кстати, он всего лишь на год старше меня, а повидал в жизни, кажется, поменьше моего. Ну да ладно. Он везет нас в Святую землю для какого-то таинственного предприятия, и честно говоря, для меня этого было вполне достаточно, чтобы согласиться примкнуть к его воинству, когда он, Роже и Бизоль встретили меня на рыцарском турнире в Труа.

Да, я так и не стал монахом Печерского монастыря в Киеве и не внял словам инока-летописца Нестора о том, кому принадлежит отмщение творящим беззаконие. Душа моя, уже готовая к принятию пострига и миропомазанию, словно ослепла после смерти моей Евпраксии. Я долго рыскал по бескрайним просторам Русской державы, надеясь где-то как-то подловить убийцу. Волей-неволей мне пришлось несколько раз участвовать в сражениях русской междоусобицы, о чем не так-то просто вспоминать без содрогания. Князь Владимир Мономах был мною доволен и все уговаривал принять русскую веру и получить от него небольшой удел во владение. Но в конце концов, я распрощался с могилой Евпраксии, оставил Русь и вернулся в Европу. Могильный холмик с деревянным крестом, возвышающийся рядом со скромной кельей, в которой поселилась уже другая отшельница, никак не утешал меня. Я приходил сюда, разговаривал с Евпраксией, и душа ее прилетала ко мне, но я знал, что в любом другом месте могу точно также беседовать с моей возлюбленной, навсегда поселившейся в стране Туле, там, где обитают Аттила и все восемь рыцарей Адельгейды, исключая только меня, девятого. Но я еще здесь, в нижнем мире, и еду в сопровождении других восьми рыцарей вновь туда — в Святую Землю, за которую я воевал, как мне кажется, всю мою жизнь.

А вот стихоплет Гийом так влюбился в Киев, что остался в нем вместо меня. Он подружился с монахами и иноком Нестором, с которым у него было единое увлечение — литература. Гийом не на шутку увлекся русской словесностью, стал изучать язык и письменность русичей, и кончилось тем, что он окрестился в русскую веру, сделался Георгием и принял послушание в Печерском монастыре. Храни его Бог! Боюсь только, что лет через пять его снова потянет странствовать, и как бы он не оказался где-нибудь совсем в далеких землях, как те, откуда родом оруженосец Милана Гораджича.

Увы, в страну Туле отправился еще один прославленный крестоносец — несравненный храбрец Боэмунд. Весть о его смерти в Апулии принесли нам герольды, когда мы с Гуго де Пейном, Роже де Мондидье и Бизолем де Сент-Омером были на турнире в столице Шампани. Все меньше и меньше остается тех, кто вел рыцарей креста на сарацин и сельджуков и освобождал Иерусалим.