Октавиан Стампас - Великий магистр

Кардинал Метц с сомнением покачал головой, и продолжал качать ею до тех пор, пока папа не сказал ему:

— А теперь иди. Я устал и хочу отдохнуть.

Кардинал тотчас же преобразился. Он дважды низко поклонился, а на третий раз, подойдя близко, преклонил колени и поцеловал атласную туфлю у первосвященника, затем поцеловал правую руку выглядывавшую из подбитой бархатом красной мантии, и, получив благословение удалился. Что-что, а церемониал приема и прощания с папами посетителей, утвержденный Латерантским Вселенским Собором католической церкви он исполнял аккуратно и искренно. Но выйдя за дверь он перекрестился и пробормотал про себя: «Нет, видно, старик все же слегка повредился в уме. А жаль».

Бенедиктинский монастырь в Клюни — обитель на юге Франции — испокон веков являлся зачинателем всех реформаторских движений в церкви. Приор аббатства пользовался в католическом мире не меньшим уважением, чем сам папа, по крайней мере, к его мнению прислушивались столпы церкви. Сам же монастырь являл собой по существу целый город. За высокими стенами монастыря были разбросаны хижины мирян, а по воскресным дням открывалась бойкая торговля на центральной площади. Сюда свозились товары со всей Франции и из-за ее пределов. Везли фижакское, кагорское и альбийское сукно, окрашенное кошенилью, сукно леридское и нарбонское, полотна из Шампани, белую и цветную ломбардскую и барселонскую бумазею, кордовскую кожу, бараньи и оленьи шкуры, кроличий и беличий мех. Везли воск и сахарные головы, римский тмин, миндаль, камедь, чернильный орешек, рис, шерсть, лен, коноплю, медь, латунь, олово, железные горшки, бургундскую проволоку, белила и твердое мыло, а также мыло жидкое из Тортоза, а оттуда же и смолу. Привозили фиги, изюм, каштаны, серу, красильный желтник, деготь, солонину, подпруги, тетивы, веревки, жир, сало и сыр, масло, вино и наконечники копий, стремена, шпоры, чашки, обработанный букс, зеркала из Венеции, серебро, золото, панцири, бумагу, кочерги, сошники и мотыги. А главное — везли и увозили секретные сведения, тайны, решавшие людские судьбы.

За три месяца до известного разговора Пасхалия II с кардиналом Метцем, в аббатстве Клюни также состоялся интересный разговор. Вернее, говорил больше сам настоятель монастыря, приор Сито, дородный мужчина с выпуклыми глазами и широким лбом. Рыцарь же, сидящий напротив него за большим дубовым столом, лишь изредка односложно отвечал на какой-либо вопрос. Присутствовавший в комнате несколько поодаль третий мужчина — киновит из монашеской братии, в надвинутом по самые брови куафе, вообще молчал, и, казалось, интересуется лишь полыханием огня в камине да треском горящих дров.

Рыцарю на вид было лет тридцать. Он держался с достоинством, спокойно, невозмутимо; вся его внешность, хладнокровный, почти льдистый взгляд серых, умных глаз, длинные каштановые волосы, перехваченные на высоком лбу черной тесьмой, чуть горькая складка в правом уголке сжатых губ, гордый, и в тоже время несколько упрямый наклон головы с правильными, как бы гранитными чертами лица, — выдавали и благородство его происхождения, и решительную смелость, свойственную людям такого рода, и какую-то глубоко затаенную печаль, словно когда-то ему было позволено заглянуть в свое будущее. Одет он был достаточно легко для последнего месяца зимы: поверх белой домотканой рубахи-туники и коротких шерстяных брэ был накинут простой плащ с боковыми разрезами, вышитый красными нитями; а на ногах — чулки-шоссы и кожаные мягкие сапоги с прикрепленными серебряными шпорами, — и, пожалуй, эта единственная дорогостоящая деталь его туалета, очень много говорила о том, сколь большое значение рыцарь придает верховой езде. Да и пыльный плащ тоже мог немало поведать о проведенных им в пути часах. К поясу, сделанному из металлических пластин, был пристегнут короткий обоюдоострый меч со стальным клинком и перекладиной в форме креста, отделявшей его от эфеса.

Разговор в личной каминной аббата Сито подходил к концу.

— Мы выбрали вас потому, — проговорил аббат, пошевелив пухлыми пальцами, — что давно наслышаны о вашем благочестия и разуме. А о вашей храбрости не стоит и говорить: всем памятна битва с англичанами при Дуэ, где сражаясь за десятерых, вы получили удар пикой в грудь. И только милость Спасителя нашего и еженощные молитвы святых отцов, отдалили вас от преждевременной смерти. Не будем вспоминать и турнирные бои, которые являлись для вас лишь легкой забавой. — Рыцарь прослушал эту тираду молча, не выказав на своем лице никаких чувств.