Теодор Моммзен - История Рима

При значительной раздробленности кельтов у них было все-таки живо сознание или, скорее, чувство своего национального единства: друиды, общая всем кельтам жреческая организация, во многих поселках играли и политическую роль и объединяли Галлию, Британию и, быть может, и другие страны, населенные кельтами. Сознание национального единства развивалось и укреплялось у кельтов благодаря столкновениям с римлянами и германцами, подобно тому как у латинов это сознание окрепло именно при давних еще столкновениях с галлами. Силы, которая бы могла объединить все племя кельтов, у них не создалось: ни друиды, ни аристократия не способны были этого достичь, потому что преследовали исключительно свои сословные интересы и в то же время были довольно влиятельны, чтобы помешать кому бы то ни было другому объединить страну. Поэтому вся Галлия распадалась на множество отдельных и не очень прочных союзов: внутри каждого постоянно отношения колебались между превращением союза в гегемонию и полным его распадением, отдельные союзы враждовали и соперничали друг с другом и были совершенно не способны предпринимать одновременно и согласно какие-либо значительные действия.

Народный характер кельтов отмечен чертами, которые не обещали этому племени видной роли среди других великих народов. При несомненном уме кельты отличались большим легкомыслием. Блестящая храбрость соединялась у них с отсутствием всякой выдержки и со склонностью серьезное дело мешать с шуткою или насмешкою. Не любя упорного труда, кельты до смешного предавались удовлетворению своего любопытства, которое у них совершенно вытесняло любознательность. Некоторые черты цивилизации кельтов ставят ее ближе к нашей, современной, чем стоят к ней эллинские или латинские: таковы употребление парусов, значительная роль духовенства в жизни народа, развитие знати, похожей на средневековое рыцарство, наконец, и всего более, попытка, хотя и весьма несовершенная, развить государственную жизнь не на основе городской общины, а из племени, т. е. на основе национальности. Ко времени столкновения с Цезарем кельтская народность, по-видимому, уже клонилась к упадку. Она прошла высший пункт своего собственного развития, какое способна была создать, но чего-либо истинно великого не выработала. Кельты к этому времени утратили многие преимущества, свойственные народам на первоначальных ступенях развития, и не приобрели еще тех, какие даются широкою культурою, когда она глубоко проникает весь народ.

Внешние отношения кельтского племени определялись их соседством с римлянами и германцами. Римляне распространили среди кельтов свою торговлю, главными предметами которой были вино, страстно любимое кельтами, и предметы роскоши, тоже оказывавшие на них притягательное влияние. Некоторые племена законами запрещали торговлю с Римом, но законы эти оказывались бессильны остановить ее. Как часто наблюдается в сношениях между народами, значительно различающимися по степени своей культуры, и здесь торговля предшествовала завоеванию и вела его за собою. Иначе складывались отношения кельтов к их восточным соседям. С востока непрерывно теснили их германцы, еще не окончательно вышедшие из кочевого образа жизни, что доказывается, между прочим, и тем, что германские племена не имели наименований географических, а назывались свевами или маркоманнами, что значит «странствующие люди» и «пограничные бойцы». Еще во время движения кимвров и тевтонов на левом берегу Рейна по нижнему течению реки осело значительное племя адуатуков. Отдельные толпы германцев переходили постоянно на кельтский берег Рейна. Германцы двигались сюда, как персы на Элладу или галлы на Рим, и, чтобы удерживать напор этого молодого племени, нужны были Афины или Рим, но кельты такого города не имели. Этому-то народу и пришлось теперь вступить в борьбу с Цезарем.

В разных кельтских племенах партии, боровшиеся между собою, постоянно перемешивали при внутренних смутах свои домашние споры с борьбою против внешних врагов: обыкновенно одна партия искала поддержки у германцев, другая – у римлян. Неурядицы, происходившие в Риме, были отлично известны в Галлии, и противная римскому влиянию партия сочла, по-видимому, обстоятельства удобными для того, чтобы укрепить прочнее свое господство.

В 71 г. секваны, враждовавшие с племенем эдуев, где господствовала партия римская, призвали к себе в качестве наемника или союзника немецкого владетеля Ариовиста. Он явился со значительным отрядом, десять лет сражался с эдуями и сильно их стеснил. Эдуи просили поддержки и защиты у сената, но сенат оставил эти просьбы без внимания, и даже более: с Ариовистом установлены были у Рима самые дружественные отношения. Этот успех ободрил германцев, переселение их на запад пошло еще энергичнее. К 58 г. Ариовист перевел на левый берег Рейна до 120 000 человек, и германцы так теснили пограничные племена кельтов, что гельветы, самое восточное их племя, жившее в пределах нынешней Швейцарии и наиболее страдавшее от таких беспокойных соседей, решились оставить свою страну и уйти вовнутрь Галлии, чтобы быть подальше от германцев. Если бы они привели свое намерение в исполнение, то в непосредственном соседстве с германцами оказалась бы римская провинция Нарбонна, кроме того, и само по себе утверждение в Галлии нового и многолюдного племени не могло быть безразлично для Рима. Поэтому только что прибывший в Галлию новый наместник, Цезарь, решил воспротивиться движению гельветов, и, когда они весною 58 г. сожгли свои жилища – чтобы сделать себе отступление невозможным – и в количестве свыше 360 000 человек двинулись в Галлию, он задержал их на переправе через Рону, хотя имел под своим начальством в этот момент всего один легион. Гельветы изменили направление своего пути и пошли к северу, чтобы пройти через область сенонов, которые изъявили согласие пропустить их через свою землю.