Джейн Остин - Гордость и предубеждение

Элизабет очень хотелось отметить, что в лице мистера Бингли он имел замечательного друга, которому просто цены не было – настолько легко было им помыкать; но она сдержалась, поняв, что мистеру Дарси еще только предстоит научиться шуткам над собственной персоной и начинать еще рано. Размышляя о Бингли и том счастье, которое его ждет (оно, конечно же, уступало его ожиданиям счастья), он продолжал разговор, пока они не добрались до дома. В зале они расстались.

«Лизанька, где ты ходишь?» – такой вопрос Элизабет услышала от Джейн, как только зашла в комнату, а когда все сели за стол, то и от всех остальных. В ответ она сказала, что они гуляли, пока не заблудились. При этих словах она покраснела, но ни румянец, ни что-то другое не вызвали никакого подозрения о том, что произошло на самом деле.

Вечер прошел спокойно, не был обозначен чем-то чрезвычайным. Любовники уже известные разговаривали и смеялись, а любовники еще неизвестные – молчали. Дарси был не тем человеком, у которого счастье льется через край; а Элизабет – взволнованная и обмякшая – скорее осознавала, что она счастлива, чем чувствовала себя счастливой, потому что, кроме неловкости, которую она испытывала сейчас, впереди у нее были и другие сложности. Элизабет предчувствовала, что подумают родные, когда станет известно о ее помолвке. Она знала, что мистер Дарси не нравился никому из них, кроме Джейн, и даже боялась, что их антипатию к нему не смогут преодолеть ни его богатство, ни его знатность.

Ночью она открыла свое сердце Джейн. Хотя подозрительность и не была обыденной привычкой мисс Беннет-старшей, она отказалась наотрез верить сказанному.

– Да ты, наверное, шутишь, Лиззи. Это же просто невероятно – помолвлена с мистером Дарси! Так я тебе и поверила. Я знаю, что это просто невозможно.

– Хорошее начало, ничего не скажешь! А я на тебя только и надеялась, потому что уверена, что когда ты мне не поверишь, то не поверит никто. Однако я не шучу. Я не говорю ничего, кроме правды. Он до сих пор любит меня, и мы помолвлены.

Джейн посмотрела на нее с сомнением.

– Как же так получилось, Лиззи? Я же знаю, какую сильную антипатию ты к нему испытывала! – ничего ты не знаешь. О прошлом надо забыть. Да, я полюбила его лишь недавно. Но в подобных случаях хорошая память – плохой товарищ. И я сама об этом вспоминаю последний раз.

Все равно недоверие и удивление не покидали старшую мисс Беннет. И снова Элизабет, теперь уже более серьезно, заверила ее в правдивости сказанного.

– Господи Иисусе! Неужели это действительно так? Ладно, я поверю тебе, – сказала Джейн. – Моя дорогая Лиззи, я… я, конечно же, поздравляю тебя, но уверена ли ты – прости за мой вопрос – уверена ли ты, что будешь с ним счастлива?

– В этом не стоит сомневаться. Мы уже договорились, что будем самыми счастливыми супругами на свете. А ты довольна, Джейн? Ты хочешь иметь такого зятя?

– Ой, очень хочу. И для Бингли, и для меня это было бы просто замечательно. Но когда мы говорили о вас, то решили, что это невозможно. А ты действительно любишь его достаточно сильно, чтобы выйти за него замуж? Ой, Лиззи! Делай, что хочешь, но не выходи замуж без любви. Ты действительно уверена в своих чувствах? И действительно ли ты чувствуешь то, что следует?

– Ну, конечно же! Вот когда я расскажу тебе все, ты сама убедишься, что я чувствую больше, чем то, что следует.

– О чем ты говоришь?

– Что ж, придется признаться: я люблю его сильнее, чем люблю Бингли, и это тебе явно не понравится.

– Дорогая моя сестра, пожалуйста, не надо шутить. Я хочу поговорить серьезно, очень серьезно. Сейчас же расскажи мне все, о чем мне следует знать. Расскажи, давно ты его любишь?

– Это чувство формировалось так медленно, что я не знаю, когда оно возникло впервые. И думаю, что его отсчет надо начинать с того времени, когда я впервые увидела его прекрасные парки в Пемберли.

Еще один призыв к серьезности наконец дал нужный эффект; и Элизабет удовлетворила любознательность Джейн заверениями в серьезности своих чувств. Услышав это, мисс Беннет-старшая успокоилась, потому что для полного счастья ей только этого и не хватало.

– Вот теперь я вполне довольна, – сказала она, – потому что знаю, что ты будешь такой же счастливой, как и я. Я всегда его уважала. За одну только его любовь к тебе непременно уважала бы его. Теперь же, кроме тебя и Бингли, он будет дорогой для меня человек – как твой муж и друг Бингли. Но, Лиззи, ты была со мной очень хитрой и очень скрытной! Как мало рассказала ты мне о том, что произошло в Пемберли и Лэмбтоне! Своим знанием об этом я обязана не тебе, а другому человеку.