Джейн Остин - Гордость и предубеждение

Когда мужчины встали, чтобы уйти, миссис Беннет вспомнила о своем намерении выявить вежливость и пригласила их на обед в Лонгберн через несколько дней.

– Вы задолжали мне визит, мистер Бингли, – добавила она, – потому что когда прошлой зимой уехали в Лондон, то обещали сразу по возвращении пообедать со всей нашей семьей. Как видите, я вовсе не забыла; и говорю вам – я очень разочаровалась, что вы не вернулись, чтобы выполнить ваше обещание.

При этом воспоминании на лице Бингли появилось виноватое выражение, и он пробормотал что-то о делах, которые не дали ему возможности приехать. Затем они ушли.

У миссис Беннет было сильное желание попросить их остаться и пообедать вместе с ними в тот же день; но, несмотря на то, что у них всегда хорошо готовили, она не могла определить – хватит ли двух блюд для человека, на которого у нее были далеко идущие планы, и сможет ли она удовлетворить ними изысканный вкус и надменность того, у кого доход десять тысяч фунтов в год.

Как только они ушли, Элизабет решила прогуляться, чтобы хоть немного улучшить свое настроение, а другими словами – чтобы непрерывно рассуждать на темы, способные его только ухудшить. Поведение мистера Дарси очень удивило ее и вывело из себя.

«И действительно – если он пришел только для того, чтобы с серьезным или равнодушным видом молчать, то зачем он пришел вообще?»

Ни одно из объяснений не могло ее удовлетворить.

«Как любезно обращаться с моими дядей и тетей в Лондоне – так это еще можно, но почему же он не мог быть любезным со мной? Если он меня боится, то зачем сюда приходить? Если он ко мне уже безразличен, то почему же он молчит? Что за хитрости такие?! Не хочу больше о нем и думать».

Ее решимость продержалась непродолжительное время только благодаря приближению ее сестры, которая присоединилась к ней с радостным выражением лица, демонстрировавшем, что она больше Элизабет была довольна приходом визитеров.

– Теперь, – сказала она, когда первая встреча закончилась, – мне стало совсем легко. Я уверовала в свои собственные силы, и его приход больше никогда не заставит меня стушеваться. Я рада, что он придет к нам во вторник на обед. Тогда все смогут увидеть, что и он, и я встречаемся только как обычные и равнодушные друг другу люди.

– Равнодушные, дальше некуда, – сказала Элизабет и засмеялась. – Ой, Джейн, берегись!

– Лизанька, не думай, что я слабая и мне что-то угрожает.

– Думаю, что тебе сильно угрожает его любовь к тебе, которая может вспыхнуть с новой силой.

Они не видели джентльменов до вторника, а между тем миссис Беннет давала волю всем своим счастливым мечтам, воскресшим благодаря доброжелательности и обычной вежливости мистера Бингли.

Во вторник в Лонгберне собралась большая компания; и те двое, которых дожидались с особым нетерпением, подоспели как раз вовремя, что делало честь их пунктуальности как людям глубоко порядочным. Когда гости прошли в столовую, Элизабет очень интересно было увидеть, сядет ли Бингли возле сестры – на то место, которое всегда принадлежало ему во время всех предыдущих приемов в Лонгберне. Ее расчетливая матушка, думая то же самое, все же не рискнула сама предложить место. Войдя в комнату, он, казалось, колебался, а Джейн совершенно случайно посмотрела вокруг и, заметив его, совершенно случайно улыбнулась – дело было решено: Бингли уселся возле нее.

Элизабет победно посмотрела на его приятеля. К тому, что случилось, тот отнесся с благородным равнодушием, и она могла бы подумать, что Бингли заранее получил разрешение быть счастливым, если бы не заметила, что он тоже смотрит на мистера Дарси с выражением веселого удивления.

Поведение Бингли с ее сестрой во время обеда было таким, что не оставило сомнений в его симпатии к ней; и хотя эта симпатия была сдержаннее, чем раньше, она, однако, убедила Элизабет, что если Бингли никто не будет мешать, то счастье ее сестры и счастье его собственное вскоре будет обеспечено. Не смея быть слишком уверенной в благоприятных последствиях, она все равно с удовольствием наблюдала за его поведением. Только эти наблюдения и давали ей утешение, потому что настроение у нее было плохое. Мистер Дарси сидел ближе к противоположному концу стола. Возле него сидела ее мать. Элизабет понимала, насколько неудобна такая ситуация для них обоих, насколько невыгодно будут выглядеть они друг против друга. Она сидела довольно далеко от них и поэтому совсем не слышала их разговоры, но зато видела, что друг с другом говорили они очень мало, а если и говорили, то манеры их были очень формальными и прохладными. Невежливость матери делала для Элизабет еще больнее осознание того, что они были перед ним в неоплатном долгу. Иногда ей казалось, что она отдала бы все за возможность сказать мистеру Дарси, что в их семье есть и такие, которые знают о его доброте и глубоко ему благодарны.