Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

После отъезда Кенелма леди Гленэлвон пошла в комнату Сесилии, Девушка уныло сидела у открытого окна. Она поняла: что-то тревожит и угнетает отца и сына, и приписала это тому письму, которое нарушило всегда хорошее расположение духа сэра Питера. Но она ни о чем не догадывалась и если была несколько обижена сдержанностью Кенелма в обращении с ней, то гораздо больше ее огорчала печаль, которую она видела на его лице. Однако его холодность заставила и ее держаться более официально, за что она теперь бранила себя.

Леди Гленэлвон обняла рукой шею Сесилии и, поцеловав ее, тихо сказала:

– Как он разочаровал меня! Он совсем недостоин счастья, о котором я когда-то мечтала для него!

– О ком вы говорите? – прошептала Сесилия, побледнев.

– О Кенелме Чиллингли. Он влюбился в какую-то бедную девушку, которую встретил в своих скитаниях, и явился сюда просить согласия родителей; получил его и поехал свататься.

Сесилия помолчала, закрыв глаза, а потом сказала:

– Он достоин всякого счастья и никогда не сделает недостойного выбора. Господь да благословит его и… и…

Она хотела сказать его «невесту», но губы ее отказались произнести это слово.

– Кузен Гордон в десять раз достойнее его! – с негодованием вскричала леди Гленэлвон.

Она оказала Кенелму услугу, но не простила его.

Кенелм провел ночь в Лондоне и на следующий день, необыкновенно хороший для английского лета, решил отправиться в Молсвич пешком. На этот раз ему не нужно было отягощать себя дорожной сумкой: он оставил достаточный запас одежды в Кромвель-лодже. К вечеру он очутился в одном из тех живописных селений,

Это был не прямой путь из Лондона в Молсвич, но для пешехода более приятный. Оставив длинную знойную улицу деревни, Кенелм вышел на отлогий берег реки и рад был немного отдохнуть, наслаждаясь прохладой струящихся вод и спокойным журчанием прибрежных камышей. У Кенелма было много времени впереди. Прогулки во время пребывания в Кромвель-лодже познакомили его с округой Молсвича на несколько миль, и он знал, что полевая тропинка справа менее чем за час приведет его к тому ручейку у Кромвель-лоджа, напротив деревянного мостика, который вел в Грасмир.

Для того, кто любит романтизм в истории, особенно в английской истории, все течение Темзы исполнено очарования. Ах, если б я мог вернуться к тем дням, когда еще не родились поколения старше поколения Кенелма Чиллингли, когда каждая волна Рейна говорила мне об истории и романтике! Каких фей встретил бы я на твоих берегах, наша родная Темза! Может быть, когда-нибудь германский пилигрим вдесятеро отплатит тебе за дань, принесенную его английским родичем старику Рейну.

Прислушиваясь к шепоту тростника, Кенелм Чиллингли чувствовал на себе влияние легендарной реки. Много поэтических событий и преданий, записанных в древних летописях, много прославляющих песен, дорогих предкам, имена которых сами стали для нас поэзией, смутно возникало в его памяти, которая мало заботилась о том, чтобы удержать такие хрупкие предметы в сокровищнице любви. Но все, что с детства было овеяно романтикой, оживает еще свежее в воспоминаниях того, кто любит.

К этому человеку, так необычно избегнувшему всегдашних опасностей юности, к этому ученому адепту школ Уэлби и Майверса – к этому человеку любовь пришла наконец с каким-то роковым могуществом прославленной Цитеры, а с этой любовью весь реализм жизни стал идеалом, все суровые линии нашей однообразной судьбы превратились в изгибы красоты, все обыденные звуки повседневной жизни зазвучали песней. Как полно было его сердце горячим и мечтательным блаженством, и каким светлым представлялось ему будущее при тихом ветерке и смягченном блеске летнего вечера! Утром он увидит Лили, и теперь уста его имеют право сказать все, что они сдерживали до сих пор.

Вдруг его пробудил от полусна счастья, принадлежащего тем минутам, когда мы переносимся в Элизиум, голос, звучавший даже громче, чем радость его собственного сердца:

Кенелм так внезапно повернул голову, что испугал Макса, который стоял позади него, с любопытством приподняв одну лапу, и принюхивался, как бы сомневаясь, действительно ли перед ним старый знакомый. Резкое движение Кенелма заставило собаку тревожно залаять и побежать обратно к хозяину.