К. Сентин - Луиза де ла Порт (Фаворитка Людовика XIII)

Король теперь узнал ее ближе и открыл в ней доброе, сострадательное сердце, от природы откровенное. Почувствовал себя при ней смелее; смеялся над некоторыми обстоятельствами из ее жизни, о которых она рассказывала, и, чувствуя себя в хорошем расположении духа, обратил свои насмешки даже и на ла Файетт – упрекал ее за молчание, за серьезный, пасмурный вид.

Молодая монахиня в самом деле не принимала участия в их разговоре. Умея узнавать секретные чувства короля, угадывала возникающее расположение его к Луизе, стараясь не показать ни малейшего вида.

Итак, однажды в первых числах декабря (с этого мы начали) Людовик XIII, несмотря на дурную погоду, отправился на охоту в окрестности своего маленького Версальского замка; присланный от кардинала-герцога курьер с важной депешей помешал ему. Король принял его сначала очень нелюбезно; потом, после минутного размышления, приказал подавать карету и, сопровождаемый отрядом мушкетеров, отправился в Париж, сказав кучеру:

– В монастырь!

Никогда король не приезжал в монастырь с такой большой свитой, как теперь; немудрено, что проезд его вдоль бульваров и через Сент-Антуанское предместье удивил всех, о чем уже говорилось. В приемную монастыря он вошел, не удостоив на этот раз вниманием Луизу, и сухо обратился к ла Файетт:

– Ну что, был ли я прав в своих подозрениях? Брат мой Гастон снова начинает действовать против меня исподтишка – что-то затевает.

– Может быть, против кардинала, государь…

– Обратиться к человеку, находящемуся под моей властью, – не значит ли это идти против меня самого?! Уж не для того ли, чтобы наказать кардинала, он требует, несмотря на наше последнее примирение, возврата крепостей, удержанных в залог, продолжает отношения с графом Суассоном, как и с английской королевой и герцогиней Савойской, моими сестрами, секретно ему содействующими?.. Нет. Гастон моложе и крепче меня здоровьем, он – надежда мятежников и крамольников! Я бездетен, он наследует мой престол, и если б не кардинал, которого они не без причины ненавидят, был бы уже, возможно, королем Франции, а я – в могиле… или в монастыре!

– Ах, ваше величество! Вы любимы народом… Ваш брат никогда не решится…

– «Не решится»! Гастон?! Чтобы удержать его, не я ли приказал отрубить головы многим… и притом перед его глазами? Шале, Капистрана, Монморанси!

– Ваш отец был бы, может быть, милостивее!

– Да, и мой отец умерщвлен… убит! И кем, по чьему приказанию?! – воскликнул с каким-то непонятным выражением Людовик.

Ла Файетт не говорила ни слова – знала: мстительный сын Генриха IV считал себя вправе сделать этот ужасный упрек своей матери. Луиза со страхом смотрела на короля – впервые видела его столь раздраженным.

А король продолжал:

– Едва я вступил на престол, как увидел, что мятеж распространился по всему моему государству – народ вооружился против меня. Я искал опору при дворе – и находил одних изменников, предателей! Думал найти убежище в своем семействе, а от него-то и происходило все зло, вся измена!

– Вам так говорили, – отвечала спокойно ла Файетт. – Может быть, тот, кто так старался уверить вас в этом, имел намерение принудить вас к тому, чтобы вы прибегли к его защите.

– Вы враг его! – возразил король с гневом и нетерпением.

– Да, государь, враг, ибо он и ваш враг – вашего благополучия. Отдаю должное его высоким качествам… и признаю их, как и те великие услуги, которые он оказал государству и религии. Но порицаю его за то, что он насилием достиг этих благородных результатов.

– Упреки делать легко… Но может ли падение министра помешать честолюбивым замыслам моего брата? Гастон жаждет быть на престоле!

– Нет, ваше величество. Герцог Гастон долго видел печаль, которой вы одержимы. Старайтесь опять подняться на ту высоту – того значения, – с которой вас свели. Оставьте при себе вашего министра, если он нужен для вашей собственной славы, но наблюдайте, присматривайте за ним! – воскликнула монахиня. – Вызовите вашу мать из ссылки, и пусть ваше семейство соберется около вас; тогда и двор ваш не замедлит присоединиться к нему. Ваши семейные ссоры и несогласия придают более смелости знатным вельможам, которые дышат возмущением, – ведь в такой ситуации они надеются найти себе покровительство и помощь в самом вашем семействе. Уничтожьте зло в самом его начале, и тишина водворится в государстве!

– Говорю вам, мой брат хочет царствовать, – повторил Людовик, погруженный как все в те же мысли.