Юзеф Игнаций Крашевский - Крестоносцы 1410

Поздней порою король, потратив время на разговоры, пошёл к приготовленной лежанке, где его ожидали слуги Боровиц, Чохал, Юрад и Новэк для снятия одежд. Комната для короля в доме бургомистра была выбрана, правда, самая лучшая, тем не менее, мало отличалась от тех, какие бывают в крестьянских дворах более значительные. Пол посыпан аиром, ложе – свежим сеном и устлано лосиными шкурами. Тут стояли латунные тазы и кувшины для умывания, далее лежали облачения и дублённая овечья шкура, которой он никогда не оставлял, и мелкие дорожные принадлежности. Пара восковых свечей в серебряных подсвечниках, тяжёлых, немного освещали помещение. У порога легла челядь на страже, а в сенях – оруженосцы и слуги.

На следующий день король, хоть и пробудился раньше наступления дня, потому что в городке шумело рыцарство, которое приходило и отъезжало, отдыхал, только самых приближённых допуская к себе, согласно обычаю, когда Добек снова о панах из Венгрии известил, что они уже подходят, а кроме них, послы князей Слупского, Штетинского и Мекленбургского. Те князья наполовину, если не полностью уже германизированные, были тут встречены неприязненно. Их подозревали, что они шлют послов-шпионов, которые бы донесли о силах, хотя помощь и подкрепление предлагали.

Солнце ещё не очень хорошо поднялось, когда радостные крики объявили о прибывающих Завишах, Малски, Пухали, Брзозогловых и других. Вышел король сам на встречу с ними. Была так же дружина, на которой око мило отдохнуть могло и душа ей радовалась. Ехали с великолепным отрядом, все в светлых и позолоченных доспехах, опаясынные красными лентами, на сильных лошадях, в полном снаряжении, с мечами, кованными серебром и золотом.

Когда они докатили до Ягайлы, всё рыцарство и двор выбежало их разглядывать. Все сошли с коней и с Завишей во главе пришли к панским коленям поклониться; Ягайло с невыразимой радостью их принимал, гостей кормить и поить приказывая. А так до подарков был охоч, что, если бы он столько замков для подарка имел, сколько его рыцарства приветствовало, дал бы конечно каждому по одному.

Вскоре за ними, но со значительно более жалким отрядом, приехали объявленные послы князей, в глазах которых сразу было видно плохое.

Мекленбургский, старик с седой бородой и лисьим выражением лица, говорил за других.

Королю вынесли покрытое сиденье в подсени и так их там он принимал в серой епанче и соломенной шляпе, приказав хорошо одетым рыцарям стать вокруг.

Посол в правильной форме заявил от князей, что они были готовы поддерживать короля против крестоносцев; на что, по поручению Ягайлы, подканцлер Клемент (из Москорцова) ответил, что за добрую их волю король князей благодарит вежливо, но так как уже с Божьей помощью он сам собрался со своим людом и литовским, и русским, таким образом, разве что, не было бы слишком поздно.

Мекленбургский говорил много о силе и о больших приготовлениях Ордена, словно стремился посеять страх, доказывая, что подкрепление не помешало бы, потому что и Орден из Германии тянет другие подкрепления. На что подканцлер Клемент ответил, что, хотя тевтонская сила велика, у Бога она ещё больше, а если бы в лагерь князья их милости прибыть соблаговолили, где бы короля не застали, хотя бы уже на поле брани, он рад им будет.

Затем послов у стола своего принимали маршалы и поднимали щедро по поручению короля, а те, запьянев, сами говорили разные речи и насмешки, но ответов также хватало.

Им не дали слишком хорошо рассматривать лагерь и на вопросы охотно не отвечали, но их до следующего дня должны были терпеть, пока одарённые, они не исчезли. Каждый получил по овечьему кожуху и по позолоченному кубку, лишь бы уехали прочь.

В Сулейе король уже имел около себя чуть ли не все свои силы, кроме великополян и Мазуров, которые собирались с ним соединиться лишь у Вислы. Туда так же хотели прибыть чехи с моравами, Сокол, Сарновский и другие с наёмными войсками, обозами, телегами, пушками и провизией, которые разными дорогами были привезены к Червинску.

Всё до сих пор складывалось очень успешно, у Ягайлы тоже были хорошие мысли, хотя выпадали на него и мрачные дни, когда он мало говорил и доступ к нему не был безопасен. Рыцарство шло с великим воодушевлением, напевая песни, бряцая мечами, сверкая доспехами, а утром и вечером собираясь на молитвы. И где лагерем останавливались, палатку-часовню разбивали, дабы служба Божья не прекращалась. Король ежедневно слушал мессы, прежде чем сесть на коня.