Этель Лилиан Войнич - Овод

– В деревне. Это дочка того крестьянина, которого, помните, мы встретили вчера. Он – сапожник здешней общины. Не правда ли, какие у нее милые глаза? В кармане у девочки живая черепаха, и она зовет ее Каролиной.

Артур сменил мокрые чулки и сошел вниз завтракать. Аннет сидела на коленях у падре, без умолку тараторя о черепахе, которую она держала вверх животом в своей пухленькой ручке, чтобы monsieur [2] Сударь ( фр. ). мог подивиться, как шевелятся у нее лапки.

– Смотрите, monsieur! – важным тоном, на малопонятном местном наречии, говорила она. – Смотрите, какие у Каролины башмаки!

Монтанелли забавлял малютку, гладил ее волосы, любуясь черепахой, и рассказывал ей чудесные сказки.

Вошла хозяйка убрать со стола и с изумлением посмотрела на Аннет, которая выворачивала карманы его преподобия.

– Бог помогает малышам распознавать хороших людей, – сказала она. – Аннет всегда пугается иностранцев, а теперь смотрю – она совсем не дичится его преподобия. Удивительная вещь! Аннет! Стань скорее на колени и попроси благословения у доброго господина, пока он не ушел. Это принесет тебе счастье.

– Я и не воображал, падре, чтобы вы могли так хорошо забавлять детей, – сказал Артур час спустя, когда они проходили по залитой солнцем полосе пастбища. – Этот ребенок ни на минуту не отрывал глаз от вас. Знаете, что я думаю?

– Ну?

– Я только хотел сказать… Мне кажется, нужно жалеть о том, что церковь запрещает священникам жениться. Я совершенно не могу понять почему. Воспитание детей – дело серьезное, и для них важно хорошее влияние с самого рождения. По-моему, чем выше призвание человека и чище его жизнь, тем более он пригоден быть отцом. Падре, я уверен, что, если бы вы не были связаны обетом и были женаты, ваши дети были бы очень…

– Оставь.

Это было сказано торопливым, порывистым шепотом, который еще сильнее оттенил наступившее затем молчание.

– Падре, – снова заговорил Артур, огорченный мрачным видом Монтанелли, – разве не верно то, что я сказал? Конечно, я мог ошибиться, но я сказал то, что думаю.

– Может быть, ты не совсем ясно понимаешь смысл своих слов, – мягко ответил Монтанелли. – Через несколько лет у тебя будет другое мнение на этот счет… Однако давай-ка лучше толковать о чем-нибудь другом.

Это было первым диссонансом в той полной гармонии, которая установилась между ними во время каникул.

Из Шамони они двинулись в Мартиньи и остановились на отдых, так как была удушливо жаркая погода. После обеда они вышли на террасу отеля. Она была защищена от солнца. Чудный вид открывался с нее. Артур принес ящик с растениями и завел с Монтанелли длинную беседу по ботанике.

На террасе сидели два художника-англичанина. Один делал набросок с натуры, а другой лениво болтал на своем языке. Ему казалось невозможным, чтобы иностранцы могли понимать по-английски.

– Бросьте пачкать, Вилли, – сказал он. – Нарисуйте лучше вон того красивого юношу-итальянца, восторгающегося папоротниками. Взгляните только на линию его бровей. Замените лупу в его руках распятием, наденьте на него римскую тогу, и перед вами законченный тип христианина первых веков.

– Какой там христианин! Я сидел возле него за обедом. Он с таким же восторгом смотрел на жареную курицу, с каким теперь любуется этой сорной травой. Что и говорить, он очень мил; у него такой чудный оливковый цвет лица; но в нем нет и половины той живописности, какою поражает наружность его отца.

– Кого?

– Его отца, что сидит прямо перед вами. Не хотите ли вы сказать, что не заметили его? Какое у него изумительное лицо!

– Ах вы, невинный методист! {11} 11 Методисты – религиозная секта, возникшая в XVIII в. в Англии. Неужели вы не можете опознать католического священника, когда он у вас перед глазами?

– Священника? А-а, ведь верно! Я и забыл: обет целомудрия, и все такое… Что же, в таком случае будем снисходительны и предположим, что этот юноша – его племянник.

– Какие идиоты! – проговорил шепотом Артур, глядя веселыми глазами на Монтанелли. – Тем не менее очень любезно с их стороны находить во мне сходство с вами. Мне бы хотелось и в самом деле быть вашим племянником… Падре, что с вами? Как вы бледны!

Монтанелли встал и приложил руку ко лбу.

– Я иногда страдаю головокружениями, – произнес он до странности тихо. – Должно быть, я сегодня слишком долго был на припеке. Пойду теперь и прилягу. Пройдет… это от жары.

Две недели провели они у Люцернского озера и теперь возвращались в Италию через Сен-Готардское ущелье. Все время стояла дивная погода. Им удалось совершить несколько веселых экскурсий… Но первые их восторги перед красотами природы уже остыли.