Джон Стейнбек - О мышах и людях. Жемчужина (сборник)

– Кино, – хрипло проговорила Хуана. – Мне страшно. Даже мужчину можно убить. Прошу, давай выбросим жемчужину обратно в море.

– Молчи! – прикрикнул он. – Молчи. Я мужчина.

Хуана замолчала, потому что прозвучало это как приказ.

– Нужно немного поспать, – снова заговорил Кино. – Тронемся мы чуть свет. Ты ведь не боишься ехать со мной?

– Нет, муж мой.

Кино дотронулся до ее щеки. Взгляд его сделался теплым и ласковым.

– Нужно немного поспать, – повторил он.

Поздний месяц взошел прежде, чем прокричал первый петух. Кино почувствовал подле себя какое-то движение и поднял веки, но не пошевелился – только глаза его впились в темноту. В бледном свете месяца, что украдкой заглядывал сквозь плетеные стены, он увидел, как бесшумно встала с циновки Хуана. Она приблизилась к очагу и отодвинула камень – так осторожно, что Кино различил только едва уловимый шорох. Затем, словно тень, Хуана скользнула к двери, на миг застыла рядом с ящиком, где спал Койотито. Потом на фоне дверного проема мелькнул ее черный силуэт, и она исчезла.

Кино захлестнула ярость. Двигаясь так же бесшумно, как Хуана, он выскользнул из дома и услышал звук торопливых шагов, направляющихся в сторону моря. Кино тихо крался за ней по пятам. Мозг его был докрасна раскален от гнева. Хуана выбралась из зарослей кустарника и теперь спешила к воде, спотыкаясь о камни. Внезапно она услышала, что ее преследуют, и бросилась бежать. Хуана размахнулась, но тут Кино налетел на нее, схватил за руку и вырвал из пальцев жемчужину. Кино ударил жену кулаком в лицо, а когда она упала, пнул в бок. В тусклом свете Кино видел, как набегают на тело Хуаны легкие волны, как ее юбка то надувается, то опадает и липнет к ногам.

Кино оскалил зубы и зашипел, как змея, а Хуана лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых не было страха, – смотрела, точно овца на мясника. Хуана знала, что сейчас он способен на убийство. Она приняла это и не стала бы ни сопротивляться, ни даже роптать.

Внезапно ярость оставила Кино – ей на смену пришло брезгливое отвращение. Он отвернулся и зашагал прочь – вверх по берегу, через заросли кустарника. От гнева чувства его притупились.

Кино услышал шорох, выхватил нож и налетел на одну из темных фигур. Он почувствовал, как нож вонзился во что-то мягкое, а потом его бросили на колени и повалили на землю. Жадные пальцы принялись обыскивать Кино, лихорадочно обшаривать одежду, а выбитая из руки жемчужина закатилась за камень и лежала на тропе, слабо поблескивая в неярком лунном свете.

Хуана с усилием приподнялась с камней. Все лицо отзывалось тупой болью, бог саднило, мокрая юбка липла к ногам. Хуана немного постояла на коленях, приходя в себя. Злобы в ней не было. Кино сам сказал: «Я мужчина», а для нее это значило нечто определенное. Это значило, что Кино наполовину сумасшедший, наполовину бог; значило, что он готов помериться силой и с горой, и с морем. Своей женской душой Хуана понимала, что гора останется стоять, а мужчина разобьется; что море поднимется волнами, а он утонет. И все же именно это и делало его мужчиной, наполовину сумасшедшим, наполовину богом, а Хуане нужен был мужчина – по-другому она не могла. Хотя различия между мужчиной и женщиной приводили ее в недоумение, Хуана знала их, принимала, нуждалась в них. Разумеется, она последует за ним – ни о чем другом не могло быть и речи. Может, ее женскому естеству – благоразумию, осторожности, чувству самосохранения – удастся пробить мужественность Кино и спасти их всех. Превозмогая боль, Хуана с трудом поднялась на ноги, зачерпнула вонючей соленой воды и омыла покрытое синяками лицо, а затем начала осторожно подниматься по берегу вслед за Кино.

С юга набежали узкие длинные облака. Бледный месяц погружался в них и тут же снова выныривал, так что Хуана шла то в темноте, то по свету. Спина у нее была сгорблена от боли, голова опущена. Пока она пробиралась меж кустов, месяц прятался за облаком. Когда же он выглянул снова, на тропе за камнем блеснула великая жемчужина. Хуана встала на колени и подняла ее, а месяц тем временем скрылся вновь. Стоя на коленях, Хуана размышляла, не вернуться ли к морю и не закончить ли начатое, но тут опять посветлело, и впереди на тропе она заметила два неподвижных тела. Хуана бросилась туда и увидела Кино и еще одного, незнакомого человека, из горла которого сочилась блестящая темная жидкость.

Кино слабо пошевелился. Его руки и ноги задергались, словно лапки раздавленного жука, изо рта вырвалось хриплое бормотание. В тот миг Хуана поняла, что к прошлому возврата больше нет. Поняла, когда увидела на тропе мертвеца и валяющийся рядом нож Кино с испачканным лезвием. Раньше Хуана пыталась спасти хоть какую-то часть того мирного существования, которое они вели, пока не нашли жемчужину. Однако то время миновало, и его было не вернуть. Поняв это, Хуана тут же оставила мысли о прошлом. Теперь им оставалось только одно – спасать свою жизнь.