Чэн-энь У - Путешествие на Запад. Том 3

– Что мне чашечка, давайте всю бадью, я разом выпью.

– Ты что? – всполошилась женщина. – Разве можно? Ты меня до смерти перепугал! Ведь если выпить целую бадью, то все нутро и кишки растворятся.

Чжу Ба-цзе испугался и перестал шуметь, скромно испив полчашечки чудодейственной воды.

Прошло времени ровно столько, сколько требуется, чтобы съесть плошку горячей пищи, и животы у обоих стало сводить от боли. Послышалось громкое урчание, раза три, а то и больше. После этого Чжу Ба-цзе не удержался, и у него полило и спереди и сзади. Танский монах собрался было удалиться в укромное место, но Сунь У-кун остановил его:

– Наставник! Не выходи на двор, не то тебя ветром продует и схватишь послеродовую горячку.

Женщина поспешно принесла два чистых ведра и предложила обоим воспользоваться ими для своих нужд.

Прошло немного времени, обоих пронесло по нескольку раз, и тогда лишь боль утихла, а животы опали.

Женщина сварила жидкий рисовый отвар и дала больным поесть.

– Тетушка! – сказал Чжу Ба-цзе. – Я совершенно здоров, и мне этот отвар ни к чему. Ты лучше согрей воды и дай мне обмыться, а то стыдно садиться к столу в таком виде.

Тут Ша-сэн начал отговаривать его:

– Брат мой! Нельзя тебе мыться. В течение месяца после родов не следует мочить тело, а то можно заболеть.

Чжу Ба-цзе стал возражать:

– Да разве это роды? Просто выкидыш, – говорил он, – чего там бояться? Хоть бы грязь смыть.

Тем временем женщина согрела воды и обмыла обоим пострадавшим руки и ноги. После этого Танский монах выпил две чашечки рисового отвара, а Чжу Ба-цзе одним духом проглотил плошек десять, а то и больше, и все просил прибавки. Сунь У-кун стал подсмеиваться над ним:

– Нечего тебе объедаться, обжора ты этакий! Меньше ешь, а то опять у тебя брюхо станет похожим на мешок с песком!

Однако Чжу Ба-цзе не обращал внимания.

– Ничего, ничего! – говорил он, уплетая за обе щеки. – Чего мне бояться, я ведь не свинья-матка!

Женщины снова принялись за стряпню.

Пожилая женщина обратилась к Танскому монаху:

– Почтенный наставник! – вежливо произнесла она, – подари нам оставшуюся чудодейственную воду.

Сунь У-кун не удержался и снова пошутил:

– Эй, Дурень! Будешь еще пить воду? – крикнул он Чжу Ба-цзе.

– А зачем? – отозвался тот. – У меня живот больше не болит, думаю, что и плода не осталось. Теперь уж все прошло, и вода не нужна.

– Ну, раз так, – сказал Сунь У-кун, обращаясь к женщинам, – дарю вам эту целебную воду.

Пожилая женщина поблагодарила Сунь У-куна и, перелив оставшуюся воду в глиняный чан, закопала его в землю на заднем дворе.

– Теперь этой воды нам хватит до конца жизни, – сообщила она своим подругам, и все они возликовали.

Когда еда поспела, женщины накрыли на стол и пригласили Танского монаха и его учеников покушать. После трапезы все отправились на отдых.

На другой день, как только рассвело, наставник и его ученики отблагодарили гостеприимных женщин и покинули селение. Сюань-цзан взобрался на белого коня, которого вел под уздцы Чжу Ба-цзе, Ша-сэн взвалил на спину поклажу, а Великий Мудрец Сунь У-кун шел впереди, указывая путь.

О том, не приключилось ли с нашими путниками еще чего- нибудь в женском царстве, вы узнаете, прочитав следующую главу.

Итак, мы рассказали вам о том, что Танский монах и его спутники покинули гостеприимное селение и направились на Запад. Не прошли они и сорока ли, как достигли пределов столицы женского царства Силян. Танский монах, ехавший верхом, первый увидел городские стены и, указывая на них, обратился к Сунь У-куну:

– Мы приближаемся к городу, – сказал он. – Уже отсюда слышно, какой он шумный. Видимо, это главный город женского царства Силян. Будьте начеку и ведите себя по всем правилам приличия. Ни в коем случае не допускайте разнузданности и легкомыслия, чтобы не уронить своего монашеского достоинства.

Все трое обещали строго соблюдать его приказание.

Вскоре они прибыли к восточной заставе города. Все, кто попадался им на пути, были в длинных юбках и коротких кофтах, с напудренными лицами и напомаженными волосами. Вскоре они убедились, что здесь и старые и малые – все поголовно женщины. По обеим сторонам улицы шла бойкая торговля на лотках. Завидев проходивших мимо четверых монахов, и торговки, и покупательницы разом захлопали в ладоши и стали весело кричать: