Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

Я начал потихоньку оправляться от пережитого нервного потрясения и, прислонившись к мрачной арке моего склепа, набрался храбрости, чтобы поглядеть назад, вниз, на крутую лестницу, которую я преодолел с таким яростным рвением. Что-то белое лежало в углу на седьмой ступени сверху. Заинтересованный этим я осторожно спустился с некоторым нежеланием. Это оказалась половина толстой восковой свечи, одна из тех, которые используются в католическом похоронном ритуале. Несомненно, она была брошена здесь каким-нибудь небрежным помощником священника, чтобы избавить себя от необходимости нести обратно после окончания службы. Я посмотрел на нее задумчиво. Если бы у меня только был огонь! Я машинально засунул руки в карманы брюк, и там что-то зазвенело! Поистине меня хоронили в большой спешке. Мой кошелек, маленькая связка ключей, визитница. Одну за другой я вытаскивал эти вещи и удивленно разглядывал: они выглядели настолько знакомыми и одновременно такими странными! Я стал искать дальше и на сей раз обнаружил нечто действительно полезное в моем положении – маленький коробок спичек. Интересно, оставили ли они мой портсигар? Нет, он пропал. Он был сделан из серебра, несомненно, тот монах, который присматривал за мной в последние часы, взял его вместе с наручными часами и медальоном, чтобы отдать их моей жене.

Что ж, я не мог закурить, однако мог зажечь огонь. И у меня была готовая к употреблению похоронная свеча. Солнце еще не встало. Мне следовало, конечно же, ждать до наступления дня, прежде чем я мог надеяться привлечь моими криками случайного прохожего, идущего через кладбище. Между тем фантастическая идея родилась в моем уме. Я мог бы пойти и посмотреть на свой собственный гроб! Почему бы и нет? Это было что-то новенькое. Чувство страха полностью покинуло меня: обладание одним маленьким коробком спичек вселяло абсолютную смелость. Я взял церковную свечу и зажег. Она дала вначале слабую вспышку, но затем разгорелась ясным устойчивым пламенем. Прикрывая ее с одной стороны от сквозняка, я бросил взгляд на дневной свет, который весело проглядывал через мою тюремную дверь, и затем стал спускаться вниз, обратно в мрачное место, где я провел ночь в неописуемых муках.

Многочисленные ящерицы расползались прочь от моих ног, когда я спускался вниз по ступеням, и если вспышки света моей свечи проникали через темноту, то я слышал стремительное движение крыльев, смешивавшееся с шипящими звуками и дикими криками. Я знал теперь, как никто другой, домом каких странных и отвратительных существ является этот склеп, но при этом чувствовал в себе силу бросить вызов им всем, будучи вооруженным светом. Путь, который казался таким длинным в плотном мраке, был теперь краток и легок, и скоро я оказался в точке моего неожиданного пробуждения ото сна.

Оказалось, что подземелье имело квадратную форму, являя собой небольшую комнату с высокими стенами, в которых были выкопаны ниши. В них-то и помещались узкие гробы, содержащие останки всех покойных членов семьи Романи, один над другим, как товары на полках какого-нибудь склада. Я держал свечу высоко над головой и озирался вокруг с болезненным интересом. Вскоре обнаружилось и то, что я искал – мой собственный гроб. Он стоял там, в углублении, примерно в пяти футах над землей, и его разбитые стенки свидетельствовали о моей отчаянной борьбе за свободу. Я подошел ближе и стал рассматривать гроб. Это была хрупкая скорлупка, неровная и без всяких украшений, представлявшая собой несчастный образец дешевого искусства предпринимателей, но, видит Бог, я не собирался сводить счеты ни за плохое качество исполнения, ни за поспешность в работе. Что-то блеснуло на дне гроба. Это оказалось распятие, выполненное из серебра и дерева. Снова тот добрый монах! Совесть не позволила ему похоронить меня без этого святого символа. Возможно, он положил его на мою грудь, как последнюю дань, которую мог отдать мне. Несомненно, оно упало внутрь, когда я вывалился из своего гроба. Я взял его в руки и почтительно поцеловал, решив, что, если когда-нибудь встречу святого отца снова, то расскажу ему свою историю, и в качестве доказательства ее правдивости покажу этот крест, который он, несомненно, признает. Я задался вопросом, поставили они мое имя на крышке гроба или нет? Да, оно было там, нарисованное грубыми черными буквами имя «Фабио Романи», и далее следовал год моего рождения, затем короткая надпись на латыни, гласившая, что я умер от холеры 15 августа 1884 года. Это было вчера, только вчера! А я, казалось, прожил уже целый век с тех пор.