Генри Джеймс - Бостонцы

Он был старательным и амбициозным, но так и не стал успешным. За несколько недель до того момента, когда мы встречаем его снова, он даже начал терять веру в своё земное предназначение. Его посещало чувство, что какой бы то ни было успех вовсе не был ему предначертан. Мог ли молодой голодный миссисипец без средств, без друзей, страстно желающий обрести змеиную мудрость, личный успех и национальное признание, добиться своего в Нью-Йорке? Он был на грани того, чтобы бросить всё и вернуться на землю своих предков, где, как он знал от матери, всё ещё мог рассчитывать на горячую кукурузную лепешку, чтобы поддерживать жизнь в теле. Он никогда особенно не верил в свою удачу, но последний год она выкидывала с ним такие шутки, которые удивили бы даже самую невозмутимую жертву злого рока. Он не только не обзавёлся связями, но и потерял большую часть того маленького бизнеса, который был для него объектом самоуспокоения ещё двенадцать месяцев назад. У него не было ничего, кроме мелких подработок, и он молился, чтобы их было больше чем одна. Все эти неприятности сослужили дурную службу его репутации, и он понимал, что этот нежный цветок может быть растоптан ещё будучи нераспустившимся бутоном. Он взял в партнёры человека, который, казалось, мог компенсировать его собственные недостатки – молодого мужчину с Род Айленда, который, по его собственным словам, знал местную кухню изнутри. Но этому господину самому не мешало бы измениться в лучшую сторону, и основной недостаток Рэнсома, заключавшийся в недостатке денег, так и не был исправлен, особенно после того, как его коллега перед своим внезапным отъездом в Европу снял со счёта фирмы все накопления. Рэнсом часами сидел в офисе, ожидая клиентов, которые либо не приходили вообще, либо, придя, не находили его персону достаточно обнадёживающей и уходили со словами, что им надо подумать, что делать дальше. Они думали подолгу и редко появлялись снова, так что, в конце концов, он задался вопросом, а нет ли у них предубеждения к южанам. Возможно, им не нравился его акцент. Если бы они могли подсказать ему, что делать, он бы последовал их совету. Но нью-йоркский выговор – не заразная болезнь, чтобы подцепить его на улице. Он думал, неужели дело в том, что он глуп и недостаточно квалифицирован и, наконец, признался себе, что ему просто не хватает опыта.

Это признание само по себе было признанием факта, что продолжать в том же духе абсолютно бесполезно. Он опасался, что слишком увлекается теорией, и посетители действительно нередко заставали его читающим томик де Токвиля. Он много думал о социальных и экономических проблемах, формах правления и человеческом счастье. Но его идеи скорее снискали бы ему счастье в Миссисипи, чем в Нью-Йорке, хотя сам он едва ли мог придумать страну, где они могли бы принести ему выгоду. В конце концов, ему пришло в голову, что его мнения достаточно интересны и злободневны, чтобы попробовать зарабатывать ими на жизнь. Он всегда мечтал о славе, о публичном признании его идей. Но в его кабинете публики бывало немного, и он спрашивал себя, нужен ли ему вообще офис и не стоит ли открыть приём в библиотеке Астор, где он любил проводить свободное время за книгой. Он писал время от времени записки и воззвания, которые могли бы привлечь интерес редакторов периодических изданий. Если клиенты не идут, то, возможно, придут читатели. И он с огромным старанием произвёл на свет полдюжины статей, в которых, как ему казалось, расставил точки над «i» во всех вопросах, в которых только хотел, и отправил свои произведения властителям всех еженедельных и ежемесячных изданий. Все они были с благодарностью отклонены, и он был уже готов поверить, что его акцент был так же заметен на бумаге, как и в устной речи, как получил другое объяснение от одного из наиболее откровенных журналистов, имевшего связи в газете борцов за права меньшинств. Этот джентльмен указал ему, что всем его идеям триста лет, и, без сомнения, любой журнал шестнадцатого века с удовольствием опубликовал бы их. Это пролило свет на его собственные подозрения, что он придерживается непопулярных взглядов. Несговорчивый редактор был прав насчёт того, что он не шагает в ногу со временем, но ошибся в датах. Он появился на несколько веков раньше, чем должен был, и оказался не слишком старомодным, а, напротив, чересчур передовым мыслителем. Такое признание не спасло его от попытки податься в политику, как будто не было другого способа стать представителем своего округа, чем выборы. Люди в Миссисипи могли не захотеть голосовать за него, но где ещё он нашёл бы двадцать долларов на его периодические отношения с женщинами, которые и без того были крайне редкими?