Жан-Поль Сартр - Ставок больше нет

– Живая! Живая! – трясет головой старик.

Пьер разочарованно разводит руками, а женщина тем временем подходит к спешащему мужчине.

– Не переживайте, вы быстро освоитесь, – говорит старик, подметивший разочарование Пьера.

Они продолжают идти вперед, но вскоре останавливаются, поскольку навстречу им движется небольшая толпа.

Во главе ее выступает тщедушный человечек дегенеративного вида. За ним следует его благородное потомство по мужской линии, начиная со Средних веков, все как на подбор осанистые и рослые молодцы.

Живой отпрыск этого знатного семейства останавливается посреди улицы, чтобы закурить; потомки замирают позади него, не спуская с него глаз.

– Что за карнавал? – спрашивает Пьер, не в силах сдержать любопытства.

Но стоит ему произнести эти неосторожные слова, как кое-кто из свиты предка обращает на него яростный и уничтожающий взор.

– Весьма и весьма знатный род, потомственное дворянство. Следуют за продолжателем рода… – пояснил старик.

– Что-то он не больно хорош собой, – тихо замечает Пьер, – они вряд ли им гордятся. Почему же ходят за ним по пятам?

– Ждут, когда помрет, чтобы как следует ему всыпать, – пожимает плечами провожатый.

Между тем дегенерат с важным и тупым видом идет дальше с сигаретой в руке, а предки, не спускающие с него внимательных и полных отчаяния глаз, торопятся за ним.

Пьер и старик, продолжая прогуливаться, переходят на другую сторону проспекта.

Когда они находятся на проезжей части, откуда-то вылетает автомобиль и несется прямо на них, старик успевает прошмыгнуть перед самым капотом, не обратив на него никакого внимания, а вот Пьер шарахается в сторону.

– Постепенно привыкнете… – снисходительно улыбается старик.

Пьер сконфуженно улыбается, и они продолжают путь.

Ева сидит на стуле перед письменным столом. На ее лице тревога.

– Вы уверены? Вы не ошиблись? – взволнованно спрашивает она.

Пожилая дама, чье равнодушное и вежливое спокойствие так контрастируют с нервозностью Евы, с достоинством отвечает:

– Я никогда не ошибаюсь. Это входит в мои профессиональные обязанности.

– Он меня отравил? – переспрашивает Ева.

– Ну да, мадам.

– Но почему? Почему?

– Вы его стесняли, – отвечает та. – Приданое ваше у него в кармане. Теперь ему требуется приданое вашей сестры.

– А Люсетта в него влюблена! – заламывая руки шепчет убитая Ева.

– Примите мои соболезнования… Не соблаговолите ли поставить подпись? – приняв соответствующее обстоятельствам выражение лица, просит чиновница.

Ева встает, рассеянно склоняется над столом и ставит подпись.

– Превосходно, – подводит итог пожилая дама, – отныне вы мертвы по всем статьям.

– А куда мне теперь? – нерешительно осведомляется Ева.

– Куда хотите. Мертвые свободны.

Ева, как и Пьер, неосознанно направляется к двери, через которую вошла, но чиновница указывает ей на другую:

– Нет, вам туда…

Поглощенная своими переживаниями Ева покидает контору.

Ева печально бредет по улице, опустив голову и сунув руки в карманы домашнего платья.

Ее не занимает происходящее вокруг, она не смотрит на прохожих, живых и мертвых, попадающихся ей на пути… Как вдруг слышит голос уличного зазывалы:

– Дамы и господа, еще несколько франков, и вашим глазам предстанет нечто сенсационное… Одной рукой, только одной рукой Алкид поднимет вес в сто килограммов. Я не ошибся, сто килограммов, сто…

Вокруг ярмарочного силача – здоровяка в розовом трико, с вызывающей величины усами и завитками волос на висках – образовался кружок зевак. Пока зазывала представляет его публике, он застыл в выразительной позе.

Удостоив здоровяка взглядом, но не остановившись, Ева обходит толпу зевак.

В последнем ряду, среди любопытных находятся и Пьер со стариком-провожатым.

– Пойдемте отсюда, – обращается к нему старик, – есть кое-что и поинтереснее… У нас свой клуб…

– Минутку, – раздраженно отзывается Пьер, – я всегда любил смотреть на силачей.

Ева тоже останавливается, глядя на здоровяка.

– Дамы и господа! Смелее! Вы же не захотите обойти вниманием тяжелую атлетику. Еще двенадцать франков, и представление начнется. Двенадцать раз по двадцать су! Один франк справа? Один слева? Спасибо. Еще десять франков, и мы начнем!

Взгляд Евы случайно падает на девочку лет двенадцати. Из корзины в ее руках торчат пакет с молоком и дамский ридикюль весьма потрепанного вида, в котором наверняка лежат деньги. Ее послали за покупками, а она задержалась, чтобы посмотреть на представление.