Луиза Мэй Олкотт - Взрослая жизнь

– Вот только не намекай, что мы уже старые. Мы просто расцвели и вместе со всеми этими бутонами составляем изумительный букет, – откликнулась миссис Эми, расправляя складки своего розового муслинового платья с тем же одобрительным изяществом, с каким маленькая девочка когда-то оправляла нарядную обновку.

– А еще обзавелись шипами и сухими листьями, – добавила Джо, вздохнув; жизнь почти никогда ее не баловала, вот и сейчас ей хватало тревог, и явных, и скрытых.

– Пойдем, старушка, выпьем чайку, а заодно поглядим, что там молодежь делает. Ты устала, надо бы тебя «подкрепить вином и освежить яблоками» [17] Это видоизмененная цитата из Песни песней: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви» (Песн. 2: 5). , – предложил Лори, взял под руки обеих сестер и повел их пить чай – его на Парнасе подавали в изобилии, как в былые времена – нектар.

Мег они обнаружили в летней гостиной, прелестной, хорошо проветриваемой комнатке, залитой полуденным солнцем и заполненной шелестом листвы – три высоких окна открывались в сад. Рядом с летней располагалась просторная музыкальная гостиная, а по другую сторону, в глубоком алькове за алым занавесом, устроили небольшое семейное святилище. Здесь висели три портрета, по углам стояли два мраморных бюста, рядом – кушетка и овальный столик, а на нем – ваза с цветами; другой мебели в этом уголке не было. То были бюсты Джона Брука и Бет, которые изваяла Эми: оба обладали изумительным сходством, оба отличались скромной красотой, которая заставляет вспомнить слова: «Глина воплощает в себе жизнь, гипс – смерть, мрамор – бессмертие». Справа, на месте, приличествующем основателю дома, висел портрет мистера Лоренса, выражавший все ту же смесь гордости и благожелательности, сохранивший ту же свежесть и привлекательность, как в тот день, когда он застал перед ним маленькую Джо, застывшую в восхищении. Напротив висел портрет тетушки Марч, выполненный Эми: роскошный тюрбан, руки в длинных митенках, величественно скрещенные на фоне фиолетового атласного платья с пышными рукавами. Время смягчило суровость ее облика, и, видимо благодаря пристальному взгляду симпатичного пожилого джентльмена, висевшего напротив, на губах прорезалась любезная улыбка, причем с губ этих уже много лет не слетало ни одного резкого слова.

С самого почетного места, куда падал теплый солнечный свет, смотрело любимое лицо мумули, изображенное с большим искусством одним великим художником, с которым она познакомилась, когда он был еще беден и малоизвестен. Сходство было изумительным; казалось, она улыбается своим дочерям и говорит бодрым голосом: «Будьте счастливы. Я по-прежнему с вами».

Три сестры постояли немного, взирая на любимые черты с почтительной нежностью и тоской, которая не оставляла их никогда; эта благородная женщина значила для них столько, что занять ее место не удалось ни одному человеку. Прошло лишь два года с тех пор, как она ушла от них, чтобы познать новую жизнь и новую любовь, оставив по себе несказанно добрую память, служившую утешением и вдохновением для всех домочадцев. Это ощущение заставило их сгрудиться теснее, Лори же облек его в слова:

– Не прошу для своей дочери о доле лучшей: пусть станет такой, как наша мама. Слава Богу, все к тому идет, и я ей в этом помощник; ведь всем лучшим в себе я обязан этой святой женщине.

Тут чистый голос запел в музыкальной гостиной «Ave Maria» [18] «Аве Мария» («Радуйся, Мария») – название католической молитвы, обращенной к Пресвятой Деве. Существует множество вариантов ее переложения на музыку. , а Бесс привычно повторила за отцом его молитву, ибо безропотно подчинялась всем его желаниям. Нежные звуки молитвы, которую когда-то пела мумуля, вернули слушателей в наш мир после недолгого свидания с утраченными родными; они сели рядом возле открытого окна и с наслаждением внимали музыке. Лори же принес им чай, да с такой заботливостью, что всех умилила эта небольшая услуга.

Вошли Нат с Деми, а вскоре затем – Тед и Джози, профессор и его верный Роб: всем хотелось услышать новости про «мальчиков». Звон чашек и гул разговора сделались энергичнее, а закатное солнце осветило веселую компанию, собравшуюся в уютной комнатке после разнообразных дневных трудов.

Профессор Баэр поседел, но оставался по-прежнему крепким и жизнерадостным; он занимался любимой работой, причем с таким энтузиазмом, что весь колледж ощущал его благотворное влияние. Роб был похож на отца настолько, насколько мальчик может быть похож на мужчину, и его уже называли «молодым профессором», ибо он обожал учиться, да и вообще во всем подражал своему почтенному отцу.