Фрэнсис Бёрнетт - Таинственный сад (сборник)

– У меня есть все свое, – ответила Марта. – Я пойду и принесу.

Она выбежала из комнаты. Мери стояла возле камина и от удовольствия потирала свои худые маленькие руки.

– Если у меня будет заступ, – прошептала она, – то я хорошенько раскопаю землю, чтобы была рыхлая, и выкопаю сорные травы. А если у меня будут семена и я выращу цветы, то сад вовсе не будет мертвый – он оживет!

Написать письмо Дикону оказалось довольно трудной задачей. Мери не особенно многому учили, потому что гувернантки так не любили ее, что не хотели жить с нею. Она не умела хорошо складывать, но, когда она попробовала писать печатными буквами, это ей удалось, и Марта продиктовала ей письмо.

– Мы вложим деньги в конверт, и я попрошу мальчика мясника отвезти его. Он большой приятель Дикона, – сказала Марта.

– А как я получу все то, что Дикон купит? – спросила Мери.

– Он сам принесет. Он охотно придет сюда.

– О! – воскликнула Мери. – Так я его увижу! Я никогда не думала, что увижу Дикона.

– А ты хотела бы его видеть? – вдруг спросила Марта с очевидным удовольствием.

– Да! Я никогда не видела мальчика, которого любят лисицы и вороны. Я очень хотела бы его видеть.

Марта сделала движение, как будто вдруг о чем-то вспомнила.

– И подумать только, что я об этом чуть не забыла, – воскликнула она вдруг, – а думала рассказать тебе еще утром! Я спросила мать, и она сказала, что сама попросит миссис Медлок.

– Ты думаешь… – начала было Мери.

– О чем я говорила во вторник – можно ли будет тебе поехать как-нибудь к нам в коттедж, мы бы тебя там угостили овсяной лепешкой с маслом и молоком.

– Как она думает, пустит меня миссис Медлок? – озабоченно спросила Мери.

– Да, она думает, что миссис Медлок пустит тебя.

– Если я поеду, то увижу и твою мать, и Дикона, – сказала Мери, обдумывая все это; видно было, что эта мысль ей очень нравится. – Твоя мать совсем непохожа на матерей в Индии.

После работы в саду и после всех треволнений Мери сидела притихшая и задумчивая. Марта сидела с нею, пока не наступила пора подавать чай, но сидели они тихо и разговаривали мало. И прежде чем Марта сошла вниз за чаем, Мери вдруг задала ей вопрос.

– Марта, – спросила она, – у судомойки опять сегодня болели зубы?

Марта слегка вздрогнула:

– Почему ты спрашиваешь?

– Вот почему… Когда я ждала тебя здесь наверху, я открыла дверь и пошла по коридору, чтобы посмотреть, не идешь ли ты. И я опять услышала отчаянный крик, как в прошлый раз. Сегодня нет ветра, значит, это не мог быть ветер…

– О, ты не должна расхаживать по коридорам и подслушивать, – беспокойно сказала Марта. – Мистер Крэвен за это рассердился бы и наделал бы Бог знает чего…

– Я не подслушивала, – сказала Мери, – я только ждала тебя… и услышала это. Уже в третий раз!

– Ах, Боже мой! Миссис Медлок звонит! – сказала Марта, выбежав из комнаты.

– Это самый странный дом, в котором кто-нибудь когда-нибудь жил, – полусонно сказала Мери, положив голову на мягкое сиденье стоявшего около нее кресла.

Свежий воздух, работа в саду и прыгалка вызвали в ней такую здоровую приятную усталость, что она уснула.

Солнце сияло почти целую неделю, освещая и таинственный сад. Так называла его Мери, когда думала о нем. Ей очень нравилось это название, а еще больше нравилось ей сознание, что, когда она находилась внутри красивой старой ограды, никто не знал, где она. Ей казалось, что она находится в каком-то волшебном краю, в другом мире.

Мери была решительная девочка, и теперь, когда в ее жизни появилось нечто интересное, где она могла проявить свой решительный нрав, она всецело отдалась работе. Она неустанно работала, копала, выпалывала сорные травы, и работа не только не утомляла ее, но с каждым часом все больше и больше нравилась ей. Она казалась ей какой-то волшебной игрой.

Мери находила гораздо больше бледно-зеленых игл, чем ожидала; они, казалось, повсюду выглядывали из-под земли. Иногда она переставала копать, думая о том, как будет выглядеть сад, когда все это зацветет.

В течение этой недели она немножко ближе сошлась с Беном. Несколько раз она заставала его врасплох, вдруг появляясь возле него как из-под земли. Дело было в том, что она боялась, чтоб он не забрал своих инструментов и не ушел, если б увидел, что она идет к нему, и поэтому подкрадывалась как можно тише. Но он, очевидно, относился к ней менее неприязненно, чем прежде. Быть может, ему втайне льстило ее желание побыть с ним; кроме того, она стала гораздо вежливей, чем прежде. Он не знал, что когда она его увидела впервые, то заговорила с ним таким тоном, каким говорила бы с туземным слугой в Индии, не подозревая даже, что старый угрюмый йоркширец не привык преклоняться перед своими господами и только исполнять их приказания.