Пьер Прудон - Система экономических противоречий, или Философия нищеты. Том 1

Поэтому Бог предстает перед человеком в качестве «я», как чистая и постоянная сущность, которая возникает перед ним так же, как и монарх перед своим слугой, и который называет себя, иногда устами поэтов, законодателей и прорицателей, musa, nomos, numen ; как Номос, иногда в качестве народной пословицы: vox populi vox Dei (глас народа – глас Бога). Это может быть использовано, среди прочего, чтобы объяснить, как существуют настоящие оракулы и ложные оракулы; почему некоторые индивиды после своего рождения не допускают для себя идеи существования Бога и одновременно охотно пользуются ею, если она представляется им коллективной душой; как в конечном итоге стационарные расы, такие как Китайцы, в конечном итоге теряют ее [134]  В своих традициях китайцы сохранили память о религии, которая перестала существовать между пятым-шестым веком до нашей эры. (См. PAUTHIER, Китай, Париж, Дидо.) Еще более удивительным является то, что эти уникальные люди, теряя свой примитивный культ, похоже, поняли, что божественность есть не что иное, как коллективное «я» человеческого вида; так что на протяжении более двух тысяч лет Китай в своей популярной вере достиг бы последних результатов философии Запада. «То, что небо видит и слышит, сказано у Шу-Кинга, – это то, что люди видят и слышат. То, что люди считают достойным награды и наказания, – это то, что небеса хотят наказать и вознаградить. Существует интимная связь между небом и людьми: поэтому пусть те, кто управляют людьми, будут внимательны и сдержанны». Конфуций выразил ту же мысль по-другому: «Обрети привязанность людей, и ты получишь империю; – Потеряй привязанность людей, и ты потеряешь империю». Это общее соображение, мнение, господствующее в мире, повсюду стало откровением. Дао-те-Кинг еще более решителен. В работе, которая является лишь наметкой критики чистого разума, философ Лао-Цзы, постоянно идентифицирующий себя под именем Тао, – универсальный разум и бесконечная сущность; и даже, на мой взгляд, это постоянное отождествление принципов, которые наши религиозные и метафизические привычки настолько глубоко дифференцировали, что создает мрачность книги Лао-Цзы. . Но, во-первых, что касается оракулов, ясно, что вся их уверенность исходит от вселенского сознания, которое их вдохновляет; и что касается идеи Бога, легко понять, почему отрицание и статус-кво также смертельны для него. С одной стороны, недостаток общения удерживает душу в животном эгоизме; с другой стороны, отсутствие движения, постепенно превращающее общественную жизнь в рутину и механизм, в конечном итоге исключает идею воли и провидения. Странная вещь! Религия, которая приходит в упадок под воздействием прогресса, погибает также от неподвижности.

Отметим, кроме того, что, относясь к расплывчатому и, так сказать, объективному сознанию универсального разума, первому откровению божественности, мы абсолютно ничего не предрекаем о самой реальности или нереальности Бога. Действительно, давайте признаем, что Бог – это не что иное, как коллективный инстинкт или универсальный разум: осталось только понять – что такое этот универсальный разум. Ибо, как мы увидим далее, универсальный разум не является частью индивидуального разума; иными словами, знание социальных законов или теории коллективных идей, хотя и выведено из фундаментальных концепций чистого разума, тем не менее остается эмпирическим, и заведомо не может быть открыто путем дедукции, индукции или синтеза. Из чего следует, что универсальный разум, к которому мы относим эти законы в качестве результатов его работы; универсальный разум, который существует, рассуждает, работает в определенной сфере и как реальность, отличная от чистого разума; точно так же, как система мироздания, хотя и созданная в соответствии с законами математики, является реальностью, отличной от математики, и из которой мы не могли бы вывести существование одной математики: из этого следует, говорю я, что универсальный разум – это именно то, что, говоря современным языком, древние называли Богом. Слово изменилось: что мы знаем о вещи?

Давайте теперь проследим за изменениями божественной идеи.

Высшее существо, созданное когда-то первым мистическим суждением, человек тотчас же обобщает с помощью другой мистики – аналогии. Бог, если можно так выразиться, только одно: оно наполняет мир.

Подобно тому, как ощущая свое социальное «я», человек приветствовал его Автора ; аналогично, обнаруживая устремления и намерения животных, растений, родников, метеоров во всей вселенной, он приписывает каждому объекту в отдельности (а затем всему) душу, дух или гения, который руководит им, – следуя от этого обожествляющего установления, наивысшего в природе, которым является общество, к самым скромным существам, неодушевленным и неорганическим вещам. Поэтому от своего коллективного «я», взятого за высшую точку творения, до последнего атома материи, человек, следовательно, расширяет идею Бога, то есть идею личности и разума – как процесс создания демонстрирует, что сам Бог расширил небо , то есть создал пространство и время, и качества всех вещей.