Гастон Леру - Призрак оперы

– Идите, дорогая, и посмотрите в окошко.

Я не знаю, слышал ли виконт слабый голос девушки – настолько он был поражен невиданным доселе зрелищем, которое предстало его испуганному взору. Я же повидал достаточно подобных «спектаклей» через потайное окошко во дворце «сладостных ночей Мазендарана», поэтому внимательно прислушивался к тому, что творилось в соседней комнате, и лихорадочно искал выход из нашего отчаянного положения.

– Идите, идите к окошку! И расскажите мне, какой у него нос!

Мы услышали, как к стене приставили лестницу.

– Поднимайтесь же! Не хотите? Тогда поднимусь я, моя дорогая.

– Ну ладно, я посмотрю… Пустите меня.

– Ах, милая моя, как вы прелестны! Очень любезно с вашей стороны, что избавили меня от лазания по лестнице… в моем-то возрасте. Вы мне расскажете, какой у него нос! Если бы люди знали, какое это счастье – иметь свой собственный нос, нормальный нос, они ни за что не пришли бы сюда и не попали бы в «комнату пыток».

В этот момент мы отчетливо услышали над нашими головами:

– Здесь никого нет, друг мой.

– Никого? Вы уверены, что никого?

– Честное слово, никого.

– Ну что ж, тем лучше. Но что это с вами, Кристина? Вам плохо? Плохо оттого, что там никого нет? Ладно, спускайтесь, раз никого нет. А как вы находите пейзаж?

– Очень красиво.

– И это все, что вы можете сказать? Ну хорошо, тогда скажите, разве дом, в котором можно увидеть такие пейзажи, – не замечательный дом?

– Да. Как будто находишься в Музее Гревена [29]. Но скажите, Эрик, что там не бывает никаких пыток. Как вы меня напугали!

– Почему же? Ведь там никого нет.

– Вы сами сделали эту комнату? Это очень красиво. Действительно, вы большой художник.

– Да, художник, в своем роде.

– Но почему вы назвали ее «комнатой пыток»?

– О, это очень просто. Но сначала скажите, что вы там видели.

– Я видела лес.

– А что в лесу?

– Деревья.

– А на деревьях?

– Птицы, наверное…

– Вы видели птиц?

– Нет, птиц я не видела.

– Тогда что вы видели? Вспомните! Вы видели ветку! А что там на ветке? – продолжал допытываться он зловещим голосом. – Виселица! Вот почему я назвал свой лес «комнатой пыток». Понимаете, это просто такое название… Чтобы было смешнее. Я люблю выражаться туманно. Но довольно, я очень устал от всего этого. Мне надоело жить в доме, где есть лес и «комната пыток». Жить, как последнее ничтожество, на дне коробки с двойным дном. Я хочу иметь тихую квартирку, с обычными дверями и окнами, с порядочной женой, как у всех людей! Вы должны понять меня, Кристина, и не стоит постоянно повторять это. Я хочу иметь жену, как и другие! Жену, которую я бы любил, с которой бы гулял по воскресеньям и которую бы смешил всю неделю. Вам не было бы со мной скучно! Я знаю много всяких фокусов, не считая карточных. Хотите, я покажу вам фокус с картами? Во всяком случае, мы приятно проведем хоть несколько минут в ожидании завтрашнего вечера. Кристина, маленькая моя Кристина! Вы меня слушаете? Вы больше не оттолкнете меня? Вы меня любите? Нет, не любите! Но это неважно – вы меня полюбите! Раньше вы не могли даже смотреть на мою маску, потому что знали, что находится под ней. А теперь смотрите на нее и не отталкиваете меня… ко всему можно привыкнуть, если захочешь… если очень захочешь! Сколько на свете людей, которые не любили друг друга до свадьбы, а потом обожали до самой смерти. Ах, я сам уже не знаю, что говорю! Зато вам будет весело со мной: на свете нет никого – клянусь перед господом богом, который соединит нас, если вы будете благоразумны! – нет никого, кто может сравниться со мной в чревовещании. Я – лучший чревовещатель в мире! Вы смеетесь… Может быть, вы мне не верите? Тогда слушайте!

Негодяй (который на самом деле был первым чревовещателем в мире) заговаривал девушку – я чувствовал это, – чтобы отвлечь ее внимание от «комнаты пыток». Напрасный расчет! Кристина думала только о нас. Она несколько раз повторила самым нежным, самым умоляющим голосом, на который была в это время способна:

– Погасите окошко! Погасите окошко, Эрик!

Она сообразила, что свет, внезапно вспыхнувший в маленьком окошке, свет, о котором так загадочно и зловеще говорил Эрик, означает что-то страшное; ее успокаивало только то, что она увидела нас обоих посреди удивительного полыхания, целыми и невредимыми. Но если бы свет погас, ей все же стало бы гораздо спокойнее.

Между тем хозяин дома начинал сеанс чревовещания.

– Смотрите, – говорил он. – Я чуть-чуть приподнимаю маску. Только чуть-чуть… Вы видите мои губы? Что с ними? Они не шевелятся: рот плотно закрыт – я хочу сказать, закрыта эта дыра, заменяющая мне рот! – и тем не менее вы слышите мой голос. Я разговариваю своим животом, это совсем просто, и это называется «чревовещание»! Это старый трюк. Послушайте мой голос: куда его направить? В ваше левое ухо? Или в правое? Может быть, в стол… в маленькие шкатулки на камине? Это вас удивляет? Теперь мой голос в шкатулках! Хотите, и он будет удаляться или приближаться… Он может быть раскатистым, звонким или гнусавым… Мой голос повсюду! Слушайте, дорогая, как он спрашивает вас из правой шкатулки: «Повернуть скорпиона?» А теперь – раз! – слушайте, как он спрашивает из левой шкатулки: «Повернуть ящерицу?» А теперь он уже в кожаной сумочке. Что он говорит? «Я – сумка жизни и смерти!» А вот он в горле Карлотты, в самой глубине ее золотого горла, хрустального горлышка Карлотты… и он говорит: «Это я – госпожа жаба! Это я пою: «Ква! Ква!» И вот он уже в кресле, в ложе призрака: «Мадам Карлотта сегодня поет так, что не выдержит и люстра!» Ха! Ха! Ха! А где теперь голос Эрика? Слушайте, милая моя Кристина, слушайте! Он уже за дверью в «комнате пыток»! Это я говорю из «комнаты пыток»: «Горе тем, кому повезло с носом, у кого нормальный нос и кто заходит в эту комнату!» Ха! Ха! Ха!