Артур Мэйчен - Холм грез. Белые люди (сборник)

– Но разве от самого присутствия злого человека мы не почувствовали бы определенного рода ужаса – вроде того, который, по вашим словам, мы испытали бы при виде кровоточащего розового куста?

– Да, будь мы ближе к природе. Ужас, о котором вы говорите, знаком женщинам и детям – даже животные испытывают его. Но у большинства из нас условности, воспитание и образование затуманили естественный разум – мы слепы и глухи. Конечно, иногда нам удается распознать зло по его ненависти к добру – например, не нужно большой проницательности, чтобы догадаться, какая сила владела подсознанием рецензентов Китса в «Блэквуде» 3. Однако подобные неосознанные манифестации случаются крайне редко, и я подозреваю, что, как правило, иерархов Тофета 4совсем не замечают, а если и замечают, то принимают за хороших, но заблуждающихся людей.

– Вот вы только что употребили слово «неосознанный», говоря о критиках Китса. Неужели зло бывает неосознанным?

– Всегда. Оно и не может быть другим. В этом отношении, как и во всех прочих, оно подобно святости и гениальности. Это всегда некий подъем или экстаз души; необычайная попытка выйти за пределы обыденного. А то, что выходит за пределы обыденного, оставляет позади и категории сознания, ибо наш разум улавливает лишь те явления, которые ему привычны. Уверяю вас, человек может быть невероятно дурным и даже не подозревать об этом. Но я повторяю, что зло – в определенном и истинном смысле этого слова – крайне редко. Более того, оно встречается все реже и реже.

– Я стараюсь следовать за вашей мыслью, – сказал Котгрейв. – Из ваших слов можно сделать вывод, что истинное зло в корне отличается от того, что мы привыкли называть злом?

– Именно так. Без сомнения, между обоими этими понятиями зла существует некая поверхностная аналогия – чисто внешнее сходство, которое позволяет нам вполне оправданно употреблять такие выражения, как «спинка стула» или «ножка стола». Иногда они говорят, так сказать, на одном языке. Какой-нибудь грубый шахтер, неотесанный, неразвитый «тигрочеловек», выхлебав пару лишних кружек пива, приходит домой и до смерти избивает свою надоедливую жену, которая неблагоразумно попалась ему под горячую руку. Он убийца. И Жиль де Ре был убийцей. Но разве вы не видите, какая пропасть их разделяет? В обоих случаях употребляется одно и то же «слово», но с абсолютно разным значением. Нужно быть невероятным простофилей, чтобы спутать эти два понятия. Все равно что предположить, будто слова «Джаггернаут» 5и «аргонавты» 6имеют общую этимологию. Несомненно, такое же слабое сходство существует между «общественными» грехами и настоящим духовным грехом, причем в отдельных случаях первые выступают в роли «учителей», ведущих человека ко все более изощренному святотатству – от тени к реальности. Если вы когда-либо имели дело с теологией, вы поймете, о чем я говорю.

– Должен признаться, – заметил Котгрейв, – что я очень мало занимался теологией. По правде говоря, я много раз пытался понять, на каком основании теологи присваивают своей любимой дисциплине титул Науки наук Дело в том, что все «теологические» книги, в которые мне доводилось заглядывать, были целиком посвящены либо ничтожным и очевидным вопросам благочестия, либо царям Израиля и Иудеи. А все эти цари меня мало интересуют.

Амброз усмехнулся.

– Нам стоит постараться избежать теологической дискуссии, – сказал он. – У меня появилось ощущение, что вы можете оказаться опасным противником. Хотя упомянутые вами «цари» имеют столько же общего с теологией, сколько гвозди в сапогах шахтера-убийцы – со злом.

– Однако вернемся к предмету нашего разговора. Вы полагаете, что грех есть нечто тайное, сокровенное?

– Да. Это адское чудо, так же как святость – чудо небесное. Время от времени грех возносится на такую высоту, что мы совершенно неспособны воспринять его существование. Он подобен звучанию самых больших труб органа – такому низкому, что оно недоступно нашему слуху. Иногда грех может привести в сумасшедший дом или к еще более странному исходу. Но в любом случае его нельзя путать с простым нарушением законов общества. Вспомните, как Апостол, говоря о «другой стороне», различает «благие деяния» и «благодать» 7. Человек может раздать все свое имущество бедным и все же не испытать благодати, точно так же можно не совершить ни одного преступления и все же быть грешником.

– Ваша точка зрения очень необычна, – сказал Котгрейв, – но я признаюсь, что она меня чем-то привлекает. Мне кажется, из ваших положений логически вытекает заключение, что настоящий грешник вполне может произвести на стороннего наблюдателя впечатление достаточно безобидного создания?