Р. С. Шеррифф - Две недели в сентябре

Вечернее небо прояснилось; солнце спускалось за Железнодорожную насыпь, начинавшую уже темнеть, и в окна маленькой столовой просачивалось бледно-золотистое сияние. Время от времени оно меркло, когда мимо проезжал поезд, но даже тогда между вагонами вспыхивали солнечные молнии.

Однако ужин был окончен, и впереди ждали дела.

Эрни, наевшийся до отвала, лежал на диване, пытаясь высечь искры из шерсти Пушка и наблюдая за маленькими пылинками, которые поднимались вверх и лениво поблескивали в угасающих лучах.

Мэри вышла из кухни и остановилась у камина. Каждый приготовился выслушивать указания и запоминать обязанности, которые традиционно поручались ему.

– Все готовы? – спросил мистер Стивенс, оглядывая их поверх очков. Он еще раз откашлялся и начал: – Первое. Сарай. Смазать лопату, вилы и совок. Закрыть дверь. Ключ повесить на крючок в кухне.

Он поставил аккуратную галочку напротив этого пункта.

– Так. Я сам позабочусь об этом сегодня. Второе. Джо. Отнести Джо к миссис Хейкин. Не забыть ванночку, корм и два панциря каракатицы.

Мистер Стивенс смущенно взглянул поверх очков на дочь:

– Сходишь, Мэри?

Брать на себя обязанность отправлять канарейку Джо к миссис Хейкин, их соседке, не хотелось никому. В голосе мистера Стивенса прозвучали беспокойные нотки, потому что в прошлом году они из-за этого чуть не поссорились.

Дело в том, что эта обязанность требовала поблагодарить миссис Хейкин, задержаться у нее и побеседовать пару минут; однако миссис Хейкин, несмотря на свою доброту, была женщиной довольно бестолковой и суетливой и по десять раз повторяла, как она любит ухаживать за Джо, потому что это вовсе не доставляет ей хлопот, и какая же прелесть этот Джо, и как он красиво поет по утрам, так что слушать его одновременно и радостно, и грустно.

Поблагодарить миссис Хейкин и уйти было не так-то просто. К тому же на душе у вас становилось тяжело, и вы чувствовали себя эгоистом, потому что сама миссис Хейкин никогда не ездила в отпуск.

Она жила одна.

Раньше, как говорили соседи, у нее были муж, трое сыновей и дочь, и кто-нибудь постоянно то приходил к ней, то уходил. Но это было давно – до того, как здесь поселились Стивенсы.

Она выходила из дома всего один раз в день. Иногда можно было краем глаза заметить маленькую фигурку – мелькнули растрепанные волосы, и вот она уже исчезла. Но почему-то ни разу не получалось увидеть, как она возвращается. Прежде Стивенсы время от времени заглядывали к ней в гости, но она приходила в такое волнение, так радовалась и говорила так быстро – а иногда даже смеялась и плакала, – что их визиты становились все менее регулярными. В конце концов Стивенсы стали встречаться с миссис Хейкин только для того, чтобы поручить ее заботам канарейку; они посылали к ней кого-то одного, и эти встречи были настолько редкими, что казались еще тягостнее.

Карандаш мистера Стивенса завис над листом бумаги.

– Мэри? Мэри помрачнела. После долгого и утомительного дня она вернулась бледной и уставшей. Все утро она лихорадочно работала, чтобы потом выкроить немного свободного времени и навести порядок в мастерской. Но после обеда произошла неприятность. Неожиданно явилась одна из покупательниц и потребовала срочно переделать платье, которое она хотела надеть вечером, так что Мэри два часа просидела над этим ненавистным платьем, прекрасно понимая, что никакие переделки в мире не улучшат бесформенную фигуру его обладательницы.

Хотя Мэри изредка разрешали обслуживать покупателей в маленьком зале ателье мадам Люпон на Кингс-роуд, почти все время она проводила в невзрачной задней комнатке с высоким окном, выходящим на рифленую железную стену гаража. Солнце в эту комнату никогда не заглядывало, но небо временами сияло такой белизной, что у нее болели глаза. Она ужасно устала за день. Почему именно ей придется относить Джо и выслушивать миссис Хейкин? Почему не…

Она покосилась на мать, которая сидела, сложив руки на коленях и глядя в камин, и заметила, что палец у нее перевязан обрывком тряпки. Должно быть, порезалась, пока готовила ужин, а никто и не заметил. Мэри поглядела в окно. Солнце почти скрылось за Железнодорожной насыпью, и небо было безоблачным; через неделю ее руки станут смуглыми, и что-то в ней внезапно вздрогнуло и затрепетало. Она посмотрела на отца с улыбкой.

– Хорошо. Я отнесу Джо. Мистер Стивенс вздохнул с облегчением и поставил галочку.

– Спасибо, Мэри. Третье. Пушок. Приоткрыть окно на кухне возле раковины. Попросить миссис Буллевант через день давать ему молоко, а в понедельник и четверг – копченую рыбу.