Томас Рид - Избранные произведения. Том III

Таким образом, единственным нашим шансом на успех было то, что мы ехали напрямик и что беглецы выехали только часа на четыре раньше нас. Но и при таких обстоятельствах исход был сомнителен, потому что в лучшем случае мы едва-едва могли поспеть вовремя. А это как раз было очень важно, потому что, если бы лодка опередила нас, мы не знали бы, вверх или вниз по Миссисипи она направилась и дальнейшее преследование стало бы невозможным. Если до устья Обайона они никуда свернуть не могли и мы знали, куда нам ехать, то на Миссисипи мы легко могли ошибиться и, выбрав неверное направление, погубить все дело. Если бы мы увидели, куда поплывет лодка, выйдя из Обайона, наша главнейшая цель была бы достигнута.

Никакого дальнейшего плана действий у меня не было. Я знал только, что, куда бы они ни направились — хотя бы к самому Тихому океану — и где бы ни поселились, я последую за ними всюду, чтобы быть вблизи моей Лилиен.

У моего спутника цель была несколько иная, чем моя, и более определенная. Он стремился посчитаться со Стеббинсом за те давние обиды, о которых уже успел подробно рассказать мне. Они, несомненно, требовали отмщения, и я видел, что Уингроув так же нетерпеливо подгоняет своего коня, как и я. По его собственным словам, он собирался «заставить подлеца драться», что, по-видимому, должно было сильно повлиять на дальнейшие планы уехавших.

После долгого и трудного путешествия мы наконец достигли в полночь устья Обайона. Берег едва возвышался над водой. Он весь порос тополями и другими влаголюбивыми деревьями. Этот лес заслонял от нас и Обайон и Миссисипи. Чтобы иметь возможность наблюдать за устьем, необходимо было влезть на дерево. Это пришлось сделать мне, так как моему спутнику мешала раненая рука. Сойдя с лошади, я выбрал подходящее дерево, вскарабкался как можно выше, уселся на развилине и принялся наблюдать. Нельзя было бы выбрать место удачнее. Я прекрасно видел не только устье Обайона, но и широкие просторы Миссисипи, которую, если бы не быстрое течение, можно было бы принять здесь за озеро.

Все было залито лунным светом, и серебристая рябь играла мелкими блестками, которые с трудом можно было отличить от мириад светляков на прибрежных болотах. Оба берега Обайона до самой воды заросли сплошной стеной тополей, вершины которых не колебал даже легкий ветерок. Бурные воды Обайона катились почти вровень с берегами.

Я поздравил себя с удачно выбранной позицией. Все было бы очень хорошо, если бы я мог быть уверен, что мы не опоздали. Время покажет, решил я и, устремив взгляд на реку, стал ждать.

Я ждал напрасно. Мы бодрствовали до рассвета, потом выбрали в лесу место поудобнее и продолжали наблюдение по очереди, чтобы хоть немного поспать. Так прошел день, наступил второй, и, видя бесполезность нашего занятия, мы решили его прекратить, хотя и были уверены, что приехали к устью реки вовремя и лодка не могла нас опередить. Если бы не одно обстоятельство, мы задержались бы еще на день, считая, что лодка скваттера еще плывет по Обайону. Дело в том, что в первую же ночь, через несколько часов после того, как я занял свою позицию на дереве, обе реки затянуло туманом. Это был так называемый «белый туман», нередкий на Миссисипи. Его страшной завесы, простирающейся по временам над «Отцом вод», опасаются даже самые опытные лоцманы. В ту памятную ночь туман висел так низко, что, сидя на дереве, я оказался над ним. Сверху мне было видно, как он медленно клубится над водой, серебрясь в лучах луны, ярко озарявшей небо и окрестные леса. И только река, интересовавшая меня больше всего, была скрыта, словно какой-то завистливый водяной дух протянул над ней завесу. И вдруг — туман еще не успел сгуститься — мне послышались удары весел по воде. Я стал пристально всматриваться в тонкую белую дымку и увидел, что по реке движется какой-то длинный темный предмет, а над ним вырисовываются силуэты людей. Это было похоже на лодку с пассажирами, и я даже насчитал, что их в ней как раз трое. Я взволнованно окликнул лодку, но ответа не последовало. Наоборот, плеск как будто затих, и, прежде чем эхо моего голоса замерло, темный предмет исчез, скрывшись в густом, колеблющемся тумане. Я еще несколько раз окликнул их, но безуспешно. Единственным ответом был крик вспугнутой мною голубой цапли. Появившись из тумана, она захлопала крыльями у самой ветки, на которой я сидел.

Я не мог решить, действительно ли я что-нибудь видел или это было только плодом моего воображения. Но с этой минуты меня и моего спутника охватило сомнение. Стоило ли ждать лодку или она в самом деле прошла в тумане мимо нас и ее пассажиры теперь давно уже плыли по Миссисипи, пересев со своего хрупкого суденышка на один из многочисленных пароходов, днем и ночью проходивших в обоих направлениях мимо устья Обайона? Если так, то они уже покинули пределы Теннесси, и перед нами вставал другой вопрос: на север или на юг они направились — к Миссури или к Арканзасу? В такое время года более вероятным казалось южное направление, но оставалось неясным, решит ли скваттер сразу двинуться через прерии или будет ждать весны. Мне было известно, что у мормонов есть свои собственные караванные пути. Таким образом, нам оставалось только возвратиться в Суомпвилл и ожидать там письма от моей любимой. Ведь я не забыл простодушного и милого обещания: «Если позволите, я пришлю вам письмо в Суомпвилл и сообщу название того места, куда мы едем». О, если бы я мог сказать ей, как я хочу это знать и как охотно даю ей разрешение писать мне! Увы! Это было невозможно, но меня не покидала уверенность в том, что Лилиен мне все равно напишет. Я сообщил о моих надеждах Уингроуву, и мы отправились назад, в Суомпвилл, с намерением ждать там желанного письма.