Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Никакое воображение не может создать такую фигуру… такое лицо… такой…

— Такой вздор! Послушай, старина! Не поддавайся романтике. Я утверждаю, что если бы ты увидел ее на расстоянии в шесть футов [25] Фут — единица длины в английской системе мер, равная 30,48 см. и при хорошем освещении, ты бы совершенно разочаровался. Смуглая кожа испанских женщин не выносит солнца. Я не променял бы одну нашу белокожую англосаксонскую девушку на целый корабль испанок.

— Послушайся моего совета, — продолжал мой ментор — любитель светловолосых женщин, — постарайся больше с ней не видеться. Если она окажется некрасивой, это только вызовет у тебя раздражение; если же она действительно ангел, каким тебе кажется, тебе лучше с ней не встречаться — разве только на Небе! Судя по твоим словам, она либо обручена с тем типом, либо дурачит его — такое часто бывает с женщинами этого города. В любом случае у тебя нет никаких шансов. Перестань о ней думать. Не ходи на улицу, где она живет. Впрочем, думаю, теперь, когда в городе эти мошенники «красные шляпы», вряд ли ты ее увидишь. Через месяц мы отправимся к «Залам Монтесумы», и там ты либо получишь пулю в живот, либо рану в сердце от глаз, сверкающих так же, как глаза этой Вилья-Сеньор.

— …

У меня на губах было слово «никогда», но я ничего не сказал, зная, что друг только посмеется надо мной.

— Клин клином вышибают, — продолжал мой утешитель, от слов которого мне становилось только хуже. — Поговорка исключительно подходит к твоему случаю. Ах, как хорошо понимают эти испанцы сложности и хитрости любви! Они поняли это триста лет назад, а простодушные англосаксы начинают понимать только сейчас. Несомненно, мисс Мерседес часто слышала эту поговорку, а может, и использовала на практике. Послушайся моего совета, старина, и делай то же самое. Пусть твоим лозунгом станет «клин клином вышибают».

— Тебе хорошо: ведь ты не должен подавлять любовь. А это не так-то легко.

— Ба! Очень легко! Оглянись по сторонам. Увидишь множество красивых женщин, соответствующих твоим вкусам, темнокожих сеньорит. Выходи на улицы, иди на Аламеду, в церковь, иди куда хочешь, только не на улицу Епископа.

Я последовал совету и принялся искать тот самый «клин», который выбьет другой. Но найти его мне не удалось. Первый клин оставался у меня в сердце, несмотря на все мои попытки извлечь его.

Тем не менее, я продолжал выполнять решение никогда больше не видеть Мерседес, хотя это и стоило мне огромных усилий.

Мне не нужно было закрывать глаза, идя по улицам. Маловероятно, что я случайно ее встречу, учитывая, что в городе бродили «красные шляпы».

Те немногие женщины, что решались проехать в каретах по Аламеда, были либо женами иностранных купцов, либо принадлежали к нескольким семействам, которые на время и по разным причинам стали «янкиадо». За этими редкими исключениями, мы видели только маленьких темнокожих крестьянок в серых шарфах. А когда мы случайно оказывались на фанданго, то встречали представительниц городского дна, которые не могли устоять перед содержимым наших кошельков.

Среди элиты наши эполеты не вызывали особого внимания, и общение с нами оставалось там под запретом. На улицах хозяевами были солдаты, но в домах священники сохраняли свою власть. Именно им мы были обязаны табу на общение, и, конечно, соответственно ненавидели их.

Мне все это было безразлично. Даже если бы все девушки Пуэбла радостно встречали меня, я не мог бы ответить на их улыбки. Этому мешала рана, полученная от одной из них, и пока эта рана не заживет, у меня не было настроения веселиться.

Несколько недель я действовал по программе своего друга, однако не почувствовал обещанного им облегчения. Женское общество было мне не по душе. Я стал почти женоненавистником и искал отдушину среди мужчин, играющих в монте.

Игра — плохое средство от безответной любви, хотя к нему часто обращаются.

Мне без труда удалось найти место для удовлетворения своей страсти. Вместе с нами передвигались профессиональные игроки, они словно входили в штат армии. У каждого отряда был свой организатор «фаро» или «монте», и когда разбивали лагерь, едва ли не первой появлялась палатка с игорным столом. В городе палатку заменял большой салун с канделябрами и роскошным ужином. В таких заведениях распоряжались наши игроки, они становились партнерами местных владельцев.

Обычно играли в самую распространенную в Мексике игру — монте. Она позволяет участвовать представителям всех сословий и классов и равно благосклонна и к новичкам, и к искусным игрокам. Банкомет, крупье, кусок зеленого сукна и колода испанских карт — вот и все!