Томас Майн Рид - Квартеронка

Длинная беседа с ним утомила меня, так как я был еще слаб и истощен. Несмотря на яркое солнце, светившее в мою комнату, я начал дремать, а через несколько минут откинулся на подушку и крепко заснул.

Я проспал, вероятно, около часа. Затем что-то разбудило меня, но я продолжал лежать неподвижно, еще в полузабытьи, и впечатления внешнего мира с трудом доходили до моего сознания. Это были приятные впечатления. В воздухе был разлит нежный аромат, я слышал слабый шелест шелка, что говорило о присутствии нарядных дам.

– Он просыпается, мадемуазель, – тихо произнес нежный голос.

Я открыл глаза и взглянул на говорившую. Первую минуту мне казалось, что сон мой продолжается. Передо мной стояло мое ночное видение: прелестное лицо, черные волнистые волосы, блестящие глаза, изогнутые брови, нежный, красиво очерченный рот, яркий румянец – я снова увидел ее!

«Это сон? Нет, она дышит, она шевелится, она говорит!»

– Видите, мадемуазель, он смотрит на нас! Он проснулся!

«Так это не сон, не видение! Это она – Аврора!»

Я, видимо, еще не совсем пришел в себя и спросонок разговаривал вслух. Но только последние слова я произнес так громко, что их можно было расслышать. Вслед за ними раздалось восклицание, которое окончательно разбудило меня. Тут я увидел две женские фигуры, стоявшие у моей постели. Они с удивлением смотрели друг на друга. Одна была Эжени, другая, без сомнения, Аврора.

– Он зовет тебя! – с удивлением сказала госпожа.

– Он зовет меня! – с таким же удивлением повторила невольница.

– Но откуда он знает твое имя?

– Не могу сказать, мадемуазель.

– Ты уже была здесь раньше?

– Нет, только сейчас…

– Очень странно! – сказала Эжени, поворачиваясь и вопросительно глядя на меня.

Теперь я совсем проснулся и понял, что невольно говорил вслух. Мне надо было объяснить, как я узнал имя квартеронки, но при всем желании я не знал, что сказать. Признаться, о чем я думал, когда эта фраза сорвалась с моих губ, – значило поставить себя в очень глупое положение; ничего не говорить – значило позволить мадемуазель Безансон строить всевозможные догадки. Надо было что-то выдумать, без маленькой хитрости никак не обойтись.

Надеясь, что мадемуазель Безансон заговорит первая и подскажет мне какой-нибудь ответ, я пролежал несколько минут, не разжимая рта. Я сделал вид, что рука беспокоит меня, и повернулся на постели. Но она как будто не заметила моего движения и, все так же удивленно глядя на меня, повторила:

– Как странно, что он знает твое имя!

Мои неосторожные слова произвели на нее сильное впечатление. Я не мог дольше молчать и, снова повернувшись к ней, сделал вид, что только теперь заметил ее. Я выразил радость, что ее вижу, и поблагодарил за гостеприимство.

Расспросив меня о моем здоровье, она сказала:

– Но откуда вы знаете имя Авроры?

– Авроры? – ответил я. – Вам кажется странным, что я знаю ее имя? Сципион так мастерски нарисовал мне ее портрет, что я узнал ее с первого взгляда. Вот она!

И я указал на квартеронку, которая немножко отступила назад и стояла молча, с удивлением глядя на меня.

– Вот как! Сципион говорил вам о ней?

– Да, сударыня. У нас с ним был сегодня очень длинный разговор. Он много рассказывал мне о жизни на плантации. Я уже познакомился и со старой Хлоей, и с малюткой Хло, и со многими вашими людьми. Ведь я новичок в Луизиане, и все это меня живо интересует. – Я рада, что вы так хорошо себя чувствуете, мсье, – ответила Эжени, как будто удовлетворенная моим объяснением. – Доктор уверяет, что вы скоро совсем поправитесь. Благородный чужестранец! Я слышала, где вы получили вашу рану. Это из-за меня! Вы меня защищали! Ах, как мне отблагодарить вас? Чем отплатить за спасение моей жизни?

– Вам не за что благодарить меня, сударыня. Я только выполнил свой долг. Спасая вас, я не подвергался большой опасности.

– Не подвергались опасности, сударь? Вы дважды рисковали жизнью! Вам угрожал нож убийцы и смерть на дне реки. Но уверяю вас, моя благодарность не уступит вашему великодушию. Так велит мне сердце! Увы, мое бедное сердце полно благодарности и печали.

– Да, сударыня, я понимаю, – вы горюете о потере верного слуги.

– Нет, сударь, не слуги, а друга. Скажите лучше – верного друга! После смерти отца он стал мне вторым отцом. Все мои заботы были его заботами, все мои дела находились в его руках. Я не знала никаких тревог. А теперь – увы! – я не ведаю, что меня ждет. Но тут голос ее изменился, и она взволнованно спросила: