Понсон дю Террайль - Бал жертв

«Я погиб!» – подумал Баррас. Но он был храбр, и ему хотелось умереть достойно.

Все это совершилось без шума, и никто из троих похитителей не проронил ни слова. Как только дверца затворилась, возница стегнул лошадей, и карета понеслась. Один из похитителей выхватил из-за пояса кинжал. Луч от фонаря, упавший на лезвие, заставил сталь бросить искру. Баррас вздрогнул.

– Милостивый государь, – нарушил молчание похититель, – теперь вы можете кричать, вас не услышат. А так как мне нужно поговорить с вами, вам развяжут рот.

Директор узнал голос Каднэ. Сообщник этого последнего тотчас развязал платок.

– Ах ты негодяй!.. – вскричал Баррас.

– Ш-ш! – остановил его Каднэ. – Не бранитесь, или, клянусь честью дворянина, я воткну вам в грудь эту вещицу.

– Меня предупреждали… – прошептал Баррас. – Я должен был остерегаться… Вы хотите меня убить?

– И да, и нет. Да, если вы будете сопротивляться… Нет, если вы покоритесь обстоятельствам.

– Какие же это обстоятельства? – с насмешкой спросил Баррас.

– Любезный гражданин директор, – возразил Каднэ, – до Парижа нам предстоит довольно большая дорога, и я подумал, что вежливость требует освободить вас от этих веревок. Но вынужден заметить, что, если вы попытаетесь бежать, мы должны будем прибегнуть к крайним средствам.

Когда с Барраса сняли веревки, Каднэ продолжил:

– Ну а теперь побеседуем.

– Охотно, – презрительно сказал Баррас.

Директор был человек хладнокровный и понял, что всякое сопротивление будет бесполезно.

– Я вам говорил, что мы едем в Париж, – продолжал Каднэ.

– Неудачное вы выбрали время, – с насмешкой заметил Баррас.

– С первого взгляда – да, потому что мы увезли вас с праздника, который вы даете…

– И, конечно, мое отсутствие будет скоро замечено.

– Вы думаете? – с иронией спросил Каднэ.

– И полиция догонит нас и освободит меня.

Из-под маски Каднэ послышался смех.

– Послушайте, господа, – сказал Баррас, – в эту самую минуту вы сильно рискуете своими головами.

– О! Мы это знаем.

– Вы хорошо сделаете, если убьете меня сейчас.

– Нет, – сказал Каднэ.

– Раз так, то я буду освобожден…

– Кем?

– Полицией.

– Полиция, любезный директор, занимается политическими делами, а не вашими любовными интригами.

– Моими любовными интригами?

– А то как же?

– Ах вот вы как считаете?! – задыхаясь от бешенства, прошептал Баррас.

– Ведь вы ушли с бала под руку с Марион.

– Это правда.

– Что же в этом удивительного в самом деле, что гражданин директор увлекся на несколько часов прелестной цветочницей? И увел он ее в таинственное убежище. Думаю, вы понимаете, что полиция не станет беспокоиться из-за такой безделицы.

– О! Ну а в конце-то концов…

– Когда же полиция займется вами и нами, мы, возможно, уже поймем друг друга.

– Но кто же вы?

– Вы это узнаете после.

– И вы меня везете в Париж?

– Да.

– Для чего?

– Мы везем вас на бал, потому что мои друзья и я рассудили, – сказал с насмешкой Каднэ, – что нам следует вознаградить вас за лишение.

– Милостивый, государь, – надменно сказал Баррас, – вы уже сегодня наговорили мне довольно много пошлых шуток.

– Я никогда не шучу. Мы везем вас на бал – это чистая правда.

Баррас погрузился в свирепое молчание, и люди в масках больше не старались его разговорить.

Лошади скакали во весь опор. За полтора часа они проехали расстояние, отделяющее Гробуа от Парижа. Карета остановилась у Шарантонской заставы.

– Гражданин директор, – сказал Каднэ, – будьте так любезны, назовите себя с улыбкой начальнику поста и не будьте так безрассудны, чтобы звать его на помощь, потому что вы умрете прежде, чем он отворит дверцу.

Баррас был храбр, но он рассудил, что подвергаться верной смерти совершенно бесполезно, и назвал себя офицерам поста, которые, приметив женщину в карете, переглянулись, улыбаясь, и подумали, что директор едет на любовное свидание.

Карета поехала дальше и остановилась на том месте, где раньше была Бастилия.

– Приехали? – спросил Баррас.

– Нет еще.

– Зачем же мы остановились здесь?

– Чтобы исполнить небольшую формальность.

Каднэ вынул из кармана носовой платок.

– Вам надо завязать глаза.

– Но…

– Если только, – холодно прибавил Каднэ, – вы не предпочитаете ночевать в Сене, куда мы отнесем тело, если будем вынуждены превратить вас в труп.

Баррас дал завязать себе глаза, и карета продолжала путь; она ехала еще с час по неровной мостовой тогдашнего Парижа, потом Баррас услыхал звук, позволивший понять, что карета въехала под свод; через минуту экипаж остановился, тогда Каднэ взял Барраса за руку и заставил его выйти.